Она махнула слугам рукой, и те принялись расставлять на столах глубокие миски с горячей кашей, плоские тарелки с яичницей и просто варёные яйца в больших корзинках, блюда с сырниками и румяными булочками, соусники со сметаной, сливками и ежевичным вареньем, кружки с ароматным ягодным чаем и горячим молоком.

Поскольку замок был готов к приёму неопределённого количества визитёров уже через день после несчастья, случившегося с лордом Бавором, в главный зал уже давно были доставлены дополнительные столы, которые оставалось только отодвинуть от стен, чтобы за ними могли разместиться все желающие.

Крестьянские дети к тому времени проголодались больше всех и вовсю опустошали миски и тарелки. Первыми, конечно же, исчезли пирожки и булочки. Не сказать, чтобы дома крестьяне питались хуже, но в гостях ведь всегда вкуснее. Глядя на такое вопиющее нарушение всех существующих правил этикета, советник Фамгус презрительно фыркнул и вышел во двор проветриться.

Мэй вяло поковырялась в своей тарелке с кашей и поняла, что не сможет впихнуть в себя ни ложки. Желудок ныл и требовал пищи, но аппетит пропал совершенно. Решительно отодвинув кашу, она положила себе пару сырников, густо полила их сметаной и заставила себя съесть хотя бы это.

Тогард и Ланар тоже поглощали завтрак без видимых признаков аппетита, время от времени бросая друг на друга изучающие взгляды. Брис ограничил себя одним варёным яйцом и кружкой чая. Зато колдун и королевский лекарь уплетали простую еду за обе щеки, не стесняясь просить добавку.

После завтрака людей в зале заметно поубавилось. Первыми ушли конюхи, скотники и те, кто держал в хозяйстве животину – видимо, вспомнили, что проголодались не только они. Следом потянулись и другие, чувствуя, что оставаться здесь дольше не имеет смысла – прятаться больше не от кого, дома дел пруд пруди, а новости всё равно слово в слово перескажут те, кто останется. Мэй наблюдала за тем, как её люди расходятся, и радовалась, что они наконец-то начали потихоньку успокаиваться.

– Простите, госпожа… – колдун решил улучить момент, пока остальные ещё заняты поглощением пищи.

Мэй не нравился этот человек неопределённого возраста и отвратительной внешности. Низкий рост, худощавая фигура, сутулые плечи, абсолютно лысая, покрытая тёмными ритуальными рисунками голова, разукрашенные магическими знаками, длинные, тонкие, постоянно шевелящиеся пальцы, маленькие глазки, которые, казалось, смотрят сквозь тебя… Он был похож на паука, который лишился своей паутины и теперь подыскивал подходящий угол, чтобы сплести новую. Она даже имени его не спросила, потому что опасалась, что оно окажется таким же неприятным, как и его обладатель. С другой стороны, если он мог помочь лорду Бавору, то какая разница, нравится он ей или нет.

Девушка подняла глаза на колдуна, демонстрируя тем самым готовность слушать.

– Мы можем побеседовать наедине?

– Вы можете говорить здесь, у меня нет секретов от присутствующих.

Она понимала, что вести беседу, когда другие ещё едят, не слишком удобно, но оставаться один на один с этим человеком ей не хотелось. Колдун недовольно скривился.

– Ну хорошо, как скажете. Я чувствую, что мы с Мареном здесь просто тратим драгоценное время. Нас вызвали лечить лорда Бавора, понимаете? А другие ваши дела нас не касаются.

– Вы правы, – согласилась Мэй, – но я хотела бы, чтобы вы присутствовали при всём, что здесь сейчас происходит. Мне нужно, чтобы у короля Хелигарга, когда он сюда прибудет, было не только мнение советника Фамгуса. Он же в любом случае поинтересуется, что вы здесь видели и слышали. И если вы не сможете дать ему ответ, это будет выглядеть так, будто мы намеренно избавились от вашего общества. Уверена, что именно так это всё и будет ему преподнесено. Вы сейчас – глаза и уши, которые нужны здесь, а не в покоях лорда Бавора.

– Это мудро, – ответил колдун. – Но мне бы хотелось побыстрее сделать то, зачем мы приехали. Ваш лорд сильно страдает, и я могу избавить его от этих мук.

– Вы знаете, что с ним?

– О, да… Я погрузился в саму суть его болезни. Я увидел то, что неведомо никому. Не думаю, что вы поймёте…

– Я постараюсь, – отрезала Мэй, давая понять, что желает знать всё.

– Ну хорошо… Понимаете, когда случился первый приступ, лорд Бавор должен был умереть. Это был обычный удар, какие уносят жизни сразу же, без мучений. Он стар, и в его летах многие так умирают. Марен установил все признаки этого недуга, но всё же сердце лорда продолжает биться. Медленно, неправильно, слабо, но оно бьётся, потому что магия древнего проклятия не даёт ему уйти в Небесные Храмы, что должно было случиться уже давно. Она удерживает его здесь, заставляя страдать, причиняя ужасную боль. Это как… Можно, я вам покажу?

Тогард отодвинул от себя пустую тарелку, нахмурился и предостерегающе посмотрел на госпожу.

– Не волнуйся, – успокоила его Мэй. – Не думаю, что этот человек хочет причинить мне вред. Как, кстати, ваше имя?

– Йакара-сэ, госпожа. Простите, что не представился раньше.

– Нет, это вы меня простите. Я, как хозяйка этого дома, должна была заранее знать имена тех, кого мне предстоит принимать. Тем более, что сама просила о помощи. Показывайте то, что хотели.

Мэй как-то раньше не доводилось общаться с колдунами, поэтому она представляла, что Йакара-сэ сейчас прочтёт какое-нибудь заклинание и сотворит нечто вроде облака, в котором будут какие-то картинки. Она читала о таком в одной из книг. Но вместо того, чтобы творить заклятия, колдун поднялся со своего места, обошёл лекаря и Тогарда, встал позади госпожи и протянул свои тонкие разрисованные пальцы к её голове. Мэй инстинктивно подалась вперёд, не позволяя ему прикоснуться к себе.

– Что вы делаете?

– Показываю, – удивился колдун. – Не бойтесь, вам нужно будет просто закрыть глаза, и вы увидите то, что видел я. Больно не будет, обещаю.

Мэй напряглась и попыталась разглядеть хоть намёк на одобрение или поддержку в глазах Тогарда и Ланара, но кроме обещания колдуну растерзать его на куски, если с госпожой что-то случиться, их лица больше ничего не выражали. Тогда она обратила свой взор на тех, кто ещё оставался в зале, и увидела, что люди побросали то, чем занимались, и смотрят на неё с надеждой. Они