Прежде чем перейти через мост, они спустились ниже по берегу взглянуть на меловой ручей, берега которого заросли камышом, водяным крессом и желтыми ирисами.

Вода, неторопливо бежавшая по покрытому галькой ложу, была хрустально-чиста благодаря меловым холмам Гэмпшира.

– Мама, я хочу опустить ножки в воду! – воскликнул Джастин.

Феба вопросительно взглянула на няню.

– Остановимся на несколько минут?

Пожилая женщина охотно кивнула: отдохнуть она никогда не отказывалась.

– Отлично, – сказала Феба. – Джастин, ты справишься сам?

– Да, мама!

Но едва мальчик начал расстегивать пуговки на своих кожаных ботиночках, его внимание привлек какой-то шум, и, остановившись, он оглянулся в поисках его источника.

Феба нахмурилась, увидев, что по берегу, лениво что-то насвистывая, свободной и уверенной походкой идет крепкий, широкоплечий мужчина. Странно, но свободная рубашка и холщовые штаны выглядели так, словно он в них купался: намокли и прилипли к телу, обрисовывая мышцы. Лицо его скрывала потрепанная широкополая шляпа.

– Может, нам не стоило здесь останавливаться, – насторожилась Феба. Интуиция подсказывала ей, что надо убираться, и чем быстрее, тем лучше. Две женщины и маленькие дети для таких мужчин легкая добыча! – Джастин, иди ко мне!

К ее изумлению, сын, не обратив внимания на ее слова, с радостным визгом помчался навстречу незнакомцу.

Мужчина поднял голову, и Феба рассмеялась с облегчением: теперь и она его узнала!

– Так это ты! – обрадовалась она, глядя, как Уэстон Рейвенел пристраивает Джастину на голову свою потрепанную шляпу.

Глава 16

Феба не видела Уэстона со вчерашнего визита в его комнату, с того самого незабываемого поцелуя, о котором должна была забыть. И непременно забыла бы – если бы не ощущения, каким-то чудом вросшие в ее плоть и кровь, если бы не тихий, но неумолкающий голосок желания, который у нее никак не получалось заглушить. Губы, казалось, еще оставались припухшими и жаждали новых прикосновений, поглаживаний, ласк языка и губ. Разумеется, это лишь казалось, но с каждым шагом Уэстона эта иллюзия становилась все сильнее, все непреодолимее.

Тем временем Джастин что-то оживленно ему рассказывал.

– …но Галоша не захотела там оставаться. Она бежала за нами от самого амбара, а теперь едет в коляске Стивена.

– Галоша? Почему ты ее так назвал?

– Так мама говорит, когда киса дерет ей платье.

– Бедная мама! – В глубоком звучном голосе Уэстона слышалась усмешка, но глаза, устремленные на Фебу, смотрели пристально и серьезно.

Она уже успела себе пообещать, что при следующей их встрече будет спокойна и любезна, не даст заметить, что с ней что-то не так, но этот план уже унесся прочь, как уносится пух одуванчика, подхваченный легчайшим ветерком. Радостное возбуждение охватило ее, и, смутившись, она не знала, что ответить.

Уэстон повернулся, чтобы поздороваться с няней, и расплылся в улыбке при виде кошки в детской коляске. Опустив Джастина и присев на корточки перед Стивеном, он весело сказал:

– Здравствуй, Стивен! Ты прямо красавец, глаза у тебя совсем как у мамы.

Малыш, наполовину спрятавшись за юбками матери, сунув палец в рот, рассматривал веселого незнакомца, пока не решил, что ему можно доверять, потом робко улыбнулся, показав ровные белые зубки.

На предплечье у Рейвенела, под закатанным рукавом рубашки, Феба заметила темный синяк и с беспокойством спросила:

– Что это у вас с рукой? Опять что-то приключилось?

Уэстон поднялся на ноги. Блестящие от воды пряди упали на лоб.

– Это овца. Сегодня день мытья, вот одна в воде попыталась повернуться и заехала мне копытом по локтю.

– А как же ваши швы? Ведь в рану могла попасть грязь, пока вы купали овец!

Но ее тревога, похоже, его только позабавила.

– Швы меня ни в малейшей мере не беспокоят.

– Начнут беспокоить, если рана загноится!

Но Джастина куда больше гигиенических вопросов интересовали овцы.

– А как вы моете овец?

– Берем две старые двери и перегораживаем ручей, делаем такую временную запруду. Одни стоят по пояс в воде, другие передают им овец с берега. Моя задача в том, чтобы перевернуть овцу брюхом кверху и полоскать шерсть в воде, пока та не станет чистой. Большинству овец это вполне по вкусу, но время от времени какая-нибудь начинает сопротивляться.

– А как вы переворачиваете овцу? – продолжил расспрашивать Джастин.

– Одной рукой берешь ее за шкирку, другой за переднюю ногу и… – Уэст умолк, задумчиво взглянув на мальчика. – Пожалуй, проще будет показать. Допустим, ты у нас овца… – И он потянулся к мальчику, но тот с восторженным визгом отпрянул и завопил, бросаясь прочь:

– А я овца, которая не любит мыться! И ты меня не поймаешь!

– Да неужели? – Уэст шагнул в сторону, а затем вдруг бросился на мальчика и схватил: – Ну-ка, овечка, пойдем купаться!

– Подождите! – вмешалась Феба. Сердце ее тревожно забилось, она вся напряглась, увидев, как грубо этот чужой мужчина схватил ее сына. – Он же простудится! Он…

Уэстон остановился и повернулся к ней, придерживая Джастина. Его брови были насмешливо вскинуты, и слишком поздно она сообразила, что он вовсе не собирался бросать мальчика в ручей. Все это просто игра.

Рейвенел с преувеличенной осторожностью поставил Джастина на землю, а затем, прищурившись, двинулся к ней.

– Ладно. Раз так, придется показать на вас.

Не успела Феба понять, о чем это он, как, к величайшему своему изумлению, оказалась в воздухе. Потрясенная, она ощутила, что крепко прижата к мощной груди, что мокрая рубашка Уэста беспрепятственно мочит тонкую ткань ее корсажа.

– Как вы смеете? – завопила она со смехом, извиваясь в его руках. – Боже, да от вас несет как из хлева! Отпустите меня, вы, деревен…

Больше она говорить не могла – лишь смеялась до упаду, так, как случалось лишь в детстве.

– Только попробуйте бросить меня в воду, – сумела пригрозить она наконец, обвив руками его шею, – я вас с собой утащу!

– Пожалуйста! – отмахнулся он, вместе со своей ношей направляясь к ручью.

Никто никогда с тех пор, как Феба выросла, не позволял себе так с ней обращаться! Она отбивалась, но все попытки вырваться были тщетны: Уэстон держал ее стальной хваткой.

– Никогда вам этого не прощу! – объявила Феба, но, снова засмеявшись, испортила все впечатление от этой угрозы. – Я серьезно!

Низкий смех Уэстона пощекотал ей ухо.

– На вас и не покажешь, как моют овцу. Вы всего-то размером с ягненка.

Он остановился и несколько секунд просто держал ее на руках, крепко прижимая к себе. Феба застыла, боясь шелохнуться; перед глазами встала запретная сцена – вот он бросает ее