жить, кто слишком поздно образумился, кто наконец встретил женщину, о которой мечтал. Ее тело в ответ молило о более близком, более интимном соприкосновении. Скользнув рукой вниз, он прижал ее бедра к своим – и это было так чудесно, что Феба едва не лишилась чувств. Она стонала, старалась прижаться как можно теснее к его мускулистому телу – такому твердому! Даже сквозь слои одежды она ощущала, как он возбужден, как неудержимо рвется к ней его мощное естество.

Феба с трудом оторвалась от его губ. Все ее тело сотрясала дрожь, казалось, оно больше ей не принадлежит. Она едва держалась на ногах. Думать не могла совсем. Уткнувшись лбом ему в плечо, она ждала, когда утихнет свирепая барабанная дробь сердца.

Уэст пробормотал какое-то ругательство, но постепенно ослабил объятия и успокаивающе погладил ее по хрупкой спине, а когда ему наконец удалось справиться с дыханием, хрипло произнес:

– Только посмей сказать, что это было «мило»!

Феба усмехнулась, все еще пряча лицо у него на плече.

– Не скажу. Это не было мило, это было… восхитительно. – Она подняла руку и погладила его по щеке. – Но повториться не должно.

Уэстон замер, обдумывая ее слова, затем коротко кивнул и, повернув голову, прижался губами к ее ладони.

Не раздумывая, она приподнялась на цыпочки и прошептала ему на ухо:

– Может, ты и испорченный, но поцелуи твои великолепны.

И бросилась бежать из его комнаты, пока еще могла.

Глава 14

Эви, герцогиня Кингстон, чудно провела день в поместье лорда Уэстклифа, на пикнике с тремя своими ближайшими подругами. С Аннабел, Лилиан и Дейзи она познакомилась давным-давно, во время первого своего лондонского сезона. В то время все они считались дурнушками и на балах в основном подпирали стены, вот и решили: вместо того чтобы соперничать за внимание джентльменов, не лучше ли поддерживать друг друга? Так и расцвела эта дружба длиной в жизнь. В последние годы им редко приходилось собираться вместе, особенно с тех пор, как Дейзи вышла замуж и начала жить на два континента. Подолгу оставаться в Америке было необходимо обоим: ему – как предпринимателю, ей – как успешной романистке, чьи книги печатались и в Лондоне, и в Нью-Йорке.

После целого дня, наполненного смехом, болтовней, воспоминаниями и планами на будущее, Эви вернулась в Эверсби в самом приподнятом настроении. Ей не терпелось поделиться с мужем новостями – например, рассказать, что герой романа, который сейчас пишет Дейзи, отчасти срисован с него!

– Эта мысль пришла мне, Эви, несколько месяцев назад, когда у кого-то за ужином зашла речь о твоем муже, – призналась Дейзи, промакивая салфеткой крошечное пятнышко на корсаже, оставленное ягодкой земляники. – Кто-то заметил, что Кингстон – все еще самый красивый мужчина в Англии, и как это несправедливо, что он вовсе не стареет. Лилиан сказала: а может, он вампир? И все засмеялись. А мне вдруг вспомнилась повесть «Вампир», вышедшая лет пятьдесят назад. Я решила написать нечто в этом роде, только более романтическое.

Лилиан с улыбкой покачала головой.

– Зря я твердила Дейзи, что никто не захочет читать любовный роман, где главный герой – вампир! Кровь… острые клыки… – Она вздрогнула и состроила гримасу.

– Он порабощает женщин харизмой и обаянием! – возразила Дейзи. – А еще он богат, красив и носит титул герцога, совсем как муж Эви!

– Учитывая все это, – заговорила Аннабель, и голубые глаза ее весело заблестели, – пожалуй, я бы простила ему пару дурных привычек.

Лилиан смерила ее скептическим взглядом.

– Аннабель, ты в самом деле готова смириться с мужем, который высасывает из людей жизнь?

Хорошенько над этим подумав, та уточнила:

– А насколько он богат? – и покатилась со смеху, когда Лилиан бросила в нее печеньем.

Вдоволь посмеявшись над забавами подруг, Эви спросила у Дейзи:

– Как ты назовешь роман?

– «Смертельные объятия герцога».

– Я ей предложила: «Герцог – заноза в шее», – добавила Лилиан, – но Дейзи считает, что такому названию недостает романтики.

Вернувшись в поместье Рейвенелов, Эви обнаружила, что ее ждет старшая дочь, которой не терпелось рассказать ей обо всех утренних событиях.

– Кроме мистера Рейвенела, никто не пострадал. Джастин, конечно, переволновался, но сейчас в полном порядке, – закончила Феба.

– А твой отец?

– Его таким не прошибешь! До обеда он играл в бильярд с другими джентльменами, а сейчас пошел в вашу комнату отдохнуть. Но, мама, сегодня утром, когда мы шли назад, он говорил мне очень неприятные вещи про Эдварда Ларсона… и про Генри.

Эви с сочувствием выслушала рассказ дочери и, пообещав поговорить с мужем и постараться изменить его отношение к Эдварду Ларсону, поспешила наверх, чтобы поскорее увидеть мужа, но в то же время не подавать виду, что спешит.

Наконец она добралась до отведенных им покоев: просторной, прекрасно обставленной спальни с прилегающими к ней гардеробной и небольшой приемной, которую они с мужем превратили в гостиную.

В большой комнате Эви обнаружила, что муж нежится в огромной старомодной ванне. В других помещениях ванна не уместилась бы, поэтому лакеи принесли ее в спальню, а горничные терпеливо наполнили доверху горячей водой, которую носили сюда в ведрах.

Сэр Себастьян лежал, откинувшись назад, закинув ногу на бортик, и держал в руке хрустальный бокал с бренди. Волосы, когда-то золотисто-янтарные, давно уже серебрились на висках, но это его ничуть не портило. Обязательное утреннее морское купание поддерживало его силы, помогало оставаться здоровым и крепким, а коже – светиться, словно согретой дыханием вечного лета. Так мог бы возлежать на Олимпе Аполлон – дерзкий солнечный бог, начисто лишенный скромности.

Сквозь завесу душистого пара донесся его ленивый голос:

– А, вот и ты, малышка. Хорошо погуляла?

Эви улыбнулась, подходя ближе.

– Отлично! – Она присела рядом с ванной, так что их лица оказались на одном уровне. – Но, с-судя по тому, что я слышала, у тебя утро выдалось более н-насыщенным. – С детства Эви заикалась; со временем этот недостаток сгладился, но и сейчас временами прорывался в речи.

Взглядом он ласкал ее лицо, а кончиком пальца – россыпь веснушек в вырезе платья.

– Значит, ты уже знаешь, что произошло в загоне.

– Да, и как ты полез туда спасать Джастина.

– Мне ничто не грозило. Это Рейвенел отвлекал внимание разъяренного быка, пока я вытаскивал оттуда мальчишку.

Эви на миг прикрыла глаза, представляя эту картину, и потянулась к бокалу в его руке. Допив то немногое, что там оставалось, она поставила бокал на пол и спросила:

– Но ты точно не пострадал?

Двумя пальцами Себастьян подцепил вырез ее платья и подтянул жену к