– Что вы можете для нас сделать? – интересуется она без предисловий. – Нам здесь не нужны обычные люди. В чем вы разбираетесь лучше кого-либо другого?

Даже если бы я не приложил столько усилий, чтобы добраться сюда, я бы боролся за место. Но я измотан долгой дорогой и потею, как никогда в жизни, так что не имею права отступать.

Когда я был ребенком, это было легко: дать препараты, оказать первую помощь, уговорить маму встать, когда она считала, что в этом больше нет смысла…

– Я неплохо разбираюсь в элементарном уходе за пациентами. Кормление. Купание.

– Это то, чем здесь занимаются семьи. Давай, парень. Ты изучаешь медицину. В тебе должно быть что-то большее.

Как и в кабинете мистера Мукерджи, я оглядываюсь в поисках вдохновения, но обстановка почти монашеская.

На столе Босса я вижу стопку незаполненных официальных бланков. Читаю название вверх ногами: «Кампус сельской медицины и Исследовательский центр».

Исследования.

– У меня хорошо развита логика. Я вижу закономерности в данных. Мне нравится Excel.

– Интересно, – губы Босса дергаются: не совсем улыбка, скорее что-то более близкое к выражению, которое может появиться у волка при виде Красной Шапочки. – Насколько активное участие ты хочешь принимать в медицинской практике, находясь здесь? Если у тебя есть какие-либо сомнения относительно правильного ответа, позволь мне дать подсказку. У тебя будет очень мало возможностей лечить пациентов, я слишком дорожу ими и нашей репутацией, чтобы передать их неуклюжему мальчику.

– Я… я рад помочь везде, где, по вашему мнению, я могу быть наиболее полезен.

– И это правильный ответ, – она встает и стремительно выходит из офиса, ее развевающееся сари усиливает у меня ощущение, что меня тащит по течению скоростной катер. – Позволь мне представить нашего местного компьютерного гения. Вы двое могли бы вместе создавать самые красивые формулы.

15 июля 2003 года

26. Керри

Итак, я приехала в Индию, чтобы найти себя, но через десять дней я так же потеряна, как и всегда.

Страна даже больше, чем я ожидала: экстремальные пейзажи, запахи, возможность познакомиться с людьми, чья жизнь так отличается от моей. Керала была прекрасна, но именно здесь, в лесу, я чувствую себя наиболее живой.

Когда Сия сказала, что мне нельзя ни во что вмешиваться, я убедила себя, что найду способ сделать это. На самом деле это шло мучительно медленно – сначала никто не позволял мне даже помогать на кухне или выходить за пределы зданий клиники. Я была так расстроена, что у меня возникло искушение отправиться в путь в одиночку, но Сия была полна мрачных предупреждений об опасностях, подстерегающих снаружи.

Мы заключили сделку: я не буду рисковать и уходить одна – при условии, что она найдет способ однажды взять меня с собой. В качестве взятки мне пришлось отдать ей все свои средства для волос и одолжить айпод. Итак, сегодня я впервые покидаю объект, чтобы отправиться в деревни. Тим не знает, и Босс тоже.

– Ты сумасшедшая, – заявляет Сия, когда я забираюсь в грузовик, который последует за большим мобильным медицинским блоком. Я сказалась больной, чтобы Тим днем не беспокоил меня, и, чувствуя себя подростком, тайком идущим на запрещенную дискотеку, разложила подушки на кровати таким образом, чтобы казалось, будто под одеялом лежит человек.

Я научилась этому у Мэрилин.

– Итак, вы с Тимоти скоро поженитесь? – спрашивает Сия. Она ведет машину, поворачивая массивное рулевое колесо с силой мужика, который в два раза больше ее габаритами.

– Он не просил об этом, – мысль о предложении вызывает у меня холодок по спине, почти желанный в этой влажности. С тех пор как мы приехали, начались дожди, сделав пейзаж темнее и, ну, в общем, похожим на джунгли. Но ливни никогда не дают большой передышки от жары.

– Может, он думает, что ты не хочешь выходить за него замуж. Может быть, он найдет кого-нибудь другого. Врачи в цене, а он к тому же довольно красив.

Я улыбаюсь. Интересно, нравится ли ей Тим? Я представляю Тима в полном болливудском свадебном наряде, пытающегося следовать сложной танцевальной программе и все портящего…

Однако Тим умеет танцевать. Это вылетело у меня из головы, и воспоминание встряхивает меня гораздо сильнее, чем выбоины на трассе. Что еще я забыла о человеке, которого люблю?

Мы въезжаем в первую деревню, и я остаюсь в фургоне, пока Сия заходит поболтать с женщинами и детьми. Сцена очаровательна: куры, свиньи и коровы бродят свободно, без присмотра. Благодать! Но работа Тима в исследовательском офисе приоткрыла другую картину реальности.

Десять миллионов человек здесь остаются без элементарной первичной медицинской помощи, и, хотя днем деревни кажутся безопасными, ночью это страна мятежников. Большинство обычных людей пытаются провести грань между государством и маоистами, но, когда вспыхивает насилие, оно становится кровавым, с массовыми убийствами – как повстанцев, так и полиции.

Через сорок минут меня впускают в сад бунгало, где мобильные медики устанавливают в тени весы и принадлежности для вакцинации.

– Это дом местного медицинского работника, – объясняет Сия. – Ты можешь только смотреть, договорились? Ничего не трогай.

Так что я наблюдаю, как взвешивают младенцев, прослушивают их грудную клетку. Они пухлые и милые – я не наседка, но, несмотря на это, часть меня хотела бы дотянуться до одного из них, почувствовать тепло у себя на коленях.

Сия возвращается ко мне.

– Знаешь, раньше у нас каждый год из-за незащищенности умирали дети. Старейшины заставляли маму и младенца спать под открытым небом, пока деревня не могла позволить себе купить еды для церемонии наречения ребенка.

Тим рассказал мне о других опасностях, с которыми сталкиваются женщины. Многие страдают от домашнего насилия или болезней, передающихся половым путем, которыми их заражают мужья. Даже проблемы, уже ставшие обычными, такие как туберкулез или укусы змей, могут привести к летальному исходу.

В сравнении с этим мои страдания по поводу отсутствия цели кажутся жалкими.

По дороге к следующему пункту Сия расспрашивает обо мне. Я рассказываю о том, как принимаю звонки в диспетчерской, и объясняю технологию, которая позволяет отслеживать «Скорую помощь», направляющуюся к сложным вызовам, зная, что иногда только мой голос сохраняет кому-то жизнь.

– И тебе этого достаточно? Это звучит так… отстраненно.

Ее вопрос не выходит у меня из головы, пока мы останавливаемся во второй деревне и я наблюдаю, как осматривают детей. Он не оставляет меня даже после того, как мы возвращаемся домой. Я не признаюсь Тиму, где была. Ему лучше не беспокоиться обо мне.

– Мне нравится эта работа, – признается он, когда мы сидим на ступеньках нашего общежития. – Людям скучна статистика, но именно там скрывается истина. Изучая цифры, понимаешь, что анализ действительно может спасти жизни.

– И тебя не волнует отсутствие контактов с пациентами? – я вспоминаю о своем страстном желании взять на руки ребенка. – Разве ты этому учился?

Он качает головой.

– Что, если так я могу помочь сотням, тысячам людей, а не одному пациенту? Может быть, это не так сексуально. И родственники спасенного больного не станут покупать мне шоколад. Но если это сработает, кого волнуют подобные мелочи?

Сегодня Тим выглядит по-другому. Его глаза сияют ярче, и он больше улыбается, его руки взлетают, когда он рассказывает про улучшения, которые они здесь внесли, и работу, которую еще предстоит сделать.

Я сама чувствую себя иначе: путешествую, узнаю, как живут другие люди, даже вижу Тима загоревшимся впервые в… за долгие годы.

Я кое-что осознаю, пока он говорит. Дома я перестала видеть в нем Тима, моего забавного, эксцентричного первого помощника и лучшего друга. Вместо этого я обвиняла его в решениях, которые принимала сама. Да, я пошла на жертвы, чтобы помочь ему, но это был мой выбор.

Справедливо ли возлагать на него ответственность за то, насколько я сейчас разочарована в своей жизни? Или мне пора взять себя в руки?

– Что? – спрашивает он. – У меня что, паук в волосах или что-то в этом роде? Ты очень странно на меня смотришь.

Я не планировала этого, но обнаружила, что наклоняюсь, чтобы поцеловать Тима, его губы все еще горячие