Шрифт:
Закладка:
– В чем?
– У Керри скоро день рождения. Я не знаю, что ей подарить.
Я пристально смотрю на него. Серьезно? Неужели он уже забыл, что видел, как Керри целовала меня? Но я помню, что она сказала мне однажды, когда мы были вместе, о том, как много помощи ему всегда нужно, чтобы интерпретировать мир и людей в нем. Либо он выбросил тот день из головы, либо он действительно в таком отчаянии, что вынужден спросить меня.
– Чем она сейчас увлекается?
Тим качает головой.
– Выпечкой? Я мог бы купить ей миксер или что-нибудь в этом роде.
– Почему бы тебе заодно не купить ей паровой утюг?
Ему требуется мгновение, чтобы понять шутку.
– Точка зрения принята.
Я бросаю на него взгляд. Справа от него пирсы уходят в море, и у меня возникает идея.
– На днях мама снималась на старом пирсе в местном документальном сериале. Они совершают туры, чтобы собрать деньги. Ты мог бы записать Керри на один из них.
Тим прищуривается, как будто пытается понять, подкидываю ли я ему гениальную идею или прикалываюсь.
– Блестяще! Спасибо, Джоэл! – он кладет таблетки в карман, скатывает пакет из-под сэндвича, бросает его в мусорное ведро и промахивается. – Упс!
Как можно промахнуться? Вот идиот.
Я слышу звук его шагов, когда он уходит в своих блестящих ботинках «собираюсь-стать-врачом», но не двигаюсь с места, хотя облака закрыли солнце и снова стало холодно.
Кто же идиот на самом деле? Я, терзающий себя вопросом, как могло бы быть? Или Тим, у которого мозг примерно в сто раз больше моего, женщина, которая его любит, и многообещающая карьера.
Я встаю, чтобы направиться обратно к Левел. Парни там, может быть, и не из тех, кого я бы пригласил домой на чай с мамой, но они никогда не заставляют меня чувствовать себя неполноценным.[37]
Трудно точно сказать, когда я стал одним из них.
Возможно, когда в третий раз пропустил свою смену на рождественской вечеринке в Girasol, и даже Ант не смог помешать своему отцу уволить меня.
Или когда в первый раз остался на всю ночь со Спайком, Хэмом и Зойи, настолько пьяный и обкуренный, что забыл обо всем на несколько коротких часов.
Они все еще злятся на меня за то, что я здесь как турист, потому что, в отличие от них, у меня есть удобное место для сна и родители, которые внесут за меня залог. Но по мере того, как проходят месяцы, я думаю, мне удается доказать, что я могу постоять за себя, когда дело доходит до саморазрушительных тенденций. Единственная черта, которую я не переступлю – это тяжелые наркотики…
Когда я просыпаюсь, в воздухе пахнет дымом. Я в своей берлоге, с похмелья, голодный, с пересохшим ртом. Нормально. Ничего не горит. Я выбегаю из помещения, внезапно испугавшись, что дом моих родителей объят пламенем, но, опять же, никаких признаков того, что что-то не так.
Не переодеваясь, я хватаю ключи и наличные и следую за своим носом. Выхожу из дома и спускаюсь по Дайк-роуд. Запах становится сильнее. Я вижу темное пятно, поднимающееся откуда-то с набережной. Это больше, чем костер. Неужели на пляже разбился самолет?
Пересекая Севен-Дайлс, я вижу, что я не единственный, кто следует на запах.
– Что происходит? – спрашиваю я парня моего возраста в костюме агента по недвижимости.
Он с сомнением смотрит на меня сверху вниз, но тем не менее отвечает:
– Пирс горит.
Я перехожу на бег, и только проносясь мимо собора Святого Ника, понимаю, что не спросил, какой пирс. Мне страшно услышать ответ.
Достаточно скоро я вижу ответ, и он именно тот, которого я боялся. Тот самый пирс. «Старая Леди». Очень красивый Западный пирс, принадлежащий Брайтону, освещен изнутри, как художественная инсталляция.
Однако сейчас март, а не май, и аудитория у этого мероприятия намного больше, чем у любого жалкого фестиваля.
Нас сотни, может быть, тысячи – наблюдающих с берега. Но где вертолеты и катера, пытающиеся потушить пожар? Почему море не смягчает его свирепость?
У некоторых людей глаза покраснели от слез или дыма. Я пробираюсь между ними, направляясь к месту, где обычно тусуются мои приятели, рядом с волнорезом. Но это отнимает у меня много времени, и не только из-за толпы. Я не могу отвести взгляд от горящей постройки больше, чем на несколько секунд: оранжевое пламя лижет черно-белый павильон, который стоит над водой.
– Кто-то видел там скоростной катер прямо перед этим.
– Наверняка поджог. Как еще мог начаться пожар посреди чертова моря?
– О, я не знаю, может быть, какой-нибудь простофиля уронил зажженную сигарету…
Я вижу Спайка первым – не могу не заметить шляпу и рыжую бороду. Остальные тоже там, Зойи плачет, и это делает ее еще более разбитой, чем обычно. У Хэма есть гитара, и он наигрывает что-то меланхоличное.
Мы забредали в этот павильон пару раз, когда были под кайфом. Он грязный, весь в птичьем дерьме, полный скворцов и голубей – некоторые живые, многие мертвые. Запах мрачный, но внутри все еще есть магия: старые вывески, рекламирующие «Брайтон Рок», лучшие стауты и эли[38], и книжки со старыми театральными билетами, разносящимися сейчас вокруг, как снежная буря.
Топливо для костра.
Я чувствую, что кто-то наблюдает за мной.
Обернувшись, я вижу женщину в униформе. На моем лице появляется гримаса – «чего-ты-уставилась», прежде чем я узнаю ее.
Керри.
Слишком поздно, чтобы ретироваться. Пока она идет ко мне, я осознаю, насколько грязна моя парка, и рад, что дым, по крайней мере, должен заглушить запах моих друзей.
Со свадьбы ее сестры было, наверное, с полдюжины раз, когда мне казалось, будто я ее вижу, поворачивая за угол в переулке или смотря в витрину магазина. Но я никогда не оказывался достаточно близко, чтобы быть уверенным.
Я вижу шок на ее лице, когда она подходит ближе.
– Привет, Джоэл. Ужас, правда?!
Она выглядит прекрасно, даже в дурацком зеленом комбинезоне и без макияжа.
– Не могу в это поверить, – киваю я. – Ублюдки!
– Я была там, – продолжает она. – В прошлом году, на мой день рождения. Это было… невероятно.
– Знаю.
Она нервно улыбается остальным.
– Ну, как у тебя дела?
– О, ты знаешь.
– Ты работаешь?
Зойи смеется:
– Джоэлу не нужно работать. У него есть «Банк мамы и папы» с безлимитным банкоматом.
Керри хмурится. Зойи всего на пару лет старше, но, видя их рядом друг с другом сейчас, я понимаю, какой ущерб наносит наркомания. Она делает то же самое со мной?
Не то чтобы я окончательно пристрастился…
– Я в поиске, Керри, однажды что-нибудь подвернется.
Спайк, одергивая свой модный галстук, как будто это заставит его выглядеть умнее, протягивает руку и говорит:
– Если не собираешься нас знакомить, думаю, мне придется сделать это за тебя, ты, грубый придурок. Я Спайк.
– Не трогай его, Керри, ты не знаешь, где он был, – говорю я, пытаясь обратить все в шутку. – Ах. Слишком поздно. Это Хэм, и ты уже знакома с Зойи.
– Через и краткое, – уточняет Зойи.
– Да-да, через и краткое, это важно, не забудь! – я смеюсь, чувствуя, что каким-то образом защищаю их обеих. – Это Керри, мы… вместе ходили в школу. Сейчас она работает в службе «Скорой помощи». Она крутая.
– Приятно со всеми вами познакомиться. Послушайте, я не хочу вас прерывать. Я просто спустилась сюда, потому что… – она показывает в сторону пирса. Море плещется о берег, волны – черные от обугленного дерева и парящих птиц.
– Может быть, они попытаются что-то предпринять, – говорю я.
– По-моему, это безнадежное дело, – возражает Спайк; Зойи сердито хлопает его по руке, и они начинают препираться.
Керри отворачивается, чувствуя себя неловко, но затем оборачивается снова.
– Джоэл, послушай. Ты знаешь, где меня найти, если когда-нибудь захочешь поговорить.
Я замираю. Я хочу последовать за ней прямо сейчас и попросить ее помочь мне, потому что все идет не так, я проваливаюсь в глубокую яму, и, возможно, она единственный человек, который способен вытащить меня оттуда.
Но она и так сделала для меня более чем достаточно, и посмотрите,
