и побуждает делать упражнения. И теперь мама почти никогда не доставляет хлопот.

Когда я чувствую, как каннабиноиды распространяются по моему кровотоку и норадреналин уходит, я начинаю мыслить спокойнее. Возможно, я действительно неверно истолковал увиденное? Джоэл рассказывает мне о своей жизни с тех пор, как ушел из футбола – он подрабатывает в баре, пытаясь понять, что делать дальше. Он пережил мрачный период, который называет «моя фаза Элвиса».

– Я ел как свинья, курил травку и слонялся без дела. Но я пытаюсь выкарабкаться, и Ант мне помогает.

Вероятно, это действует косяк, но я больше не сержусь и не ревную. Я просто вижу, какой дерьмовой стала жизнь Джоэла.

И это наводит меня на мысль.

– Где ты взял травку?

Джоэл пожимает плечами.

– Хорошая, правда? Не хочешь еще один косячок в дорогу?

– Я скорее думал о другом.

Его глаза сузились.

– О чем, например?

– Кокс. Или колеса, или даже, на худой конец, риталин.

– Думал, для вас, ребята, таблетки даром. Преимущества работы.

– Это выше по пищевой цепочке. Мне повезет, если я бесплатно получу мозольный пластырь.

На самом деле я завишу от Уилкокса. Несмотря на то, что он тоже второкурсник, ему удается много всего раздобыть. Я пишу за него эссе, потому что у него дислексия, но он делится со мной нечасто, как родитель, награждающий хорошее поведение сладостями. Он говорит, что это для моего же блага: «Не хочу, чтобы из-за меня у тебя появилась зависимость, Тимми».

Иногда я предлагаю заплатить, потому что это позволило бы меньше чувствовать себя обязанным, но он смеется:

«Я похож на человека, который нуждается в деньгах?»

Джоэл тушит сигарету своим блестящим ботинком.

– Извини. Ничем не могу помочь. Я этим не занимаюсь.

– Нет, ты прости, я не имел в виду… – почему это я сейчас извиняюсь? – Это не такая уж большая проблема. Просто я так много занимаюсь, иногда полезно иметь что-то для снятия напряжения. Не говори Керри, пожалуйста.

Он пожимает плечами, как бы говоря: конечно нет.

– Послушай, приятель… вероятно, я мог бы спросить кого-нибудь из парней в баре, есть ли у них что-нибудь. Хотя никаких обещаний, ладно? Как ты сейчас? Успокоился, готов к вечеринке?

Мне бы не помешала дорожка кокса, тем не менее сейчас из-за травки у меня нет желания кого-нибудь ударить. Когда мы возвращаемся в особняк, я ищу Керри в саду.

Найдя, вижу ее настороженный взгляд.

– Все в порядке?

Я киваю.

– Ты выглядишь потрясающе.

И так оно и есть. Керри прямо сейчас – это такой разительный контраст с пациентами: румяная, чуть пухленькая, пышущая здоровьем. Ее волосы пахнут ананасами, и я хочу отнести ее в постель, погладить ее теплую кожу, вдохнуть ее запах, получить от нее кайф.

Она встает на цыпочки, чтобы поцеловать меня, играет медленная музыка, мы обнимаемся, и люди освобождают нам место для танца. Поначалу я стесняюсь. Представляю, о чем они думают: подружка невесты и молодой доктор. Как сцена из любовного романа.

Я выгляжу не слишком подходяще, и Керри сказала бы, что она тоже. Но на данный момент мы второстепенные персонажи на Большой жирной свадьбе Мэрилин в Брайтоне, и, по крайней мере, я не против сыграть эту роль.[36]

Позже Джоэл подходит ко мне с двумя пакетиками, в одном грамм белого порошка, в другом – две таблетки риталина. Деньги, которые он хочет за это, кажутся чрезмерными, но я понятия не имею, сколько платит Уилкокс. И хотя я помог спасти Джоэлу жизнь, похоже, он не думает, что я заслуживаю приятельских расценок.

– И ты ничего не скажешь Керри? – переспрашиваю я, убирая пакетики в бумажник, уже чувствуя себя более расслабленно, чем за последние недели, зная, что они у меня есть в качестве запасного варианта.

– Я никогда ее не увижу, приятель. И даже если это случится, все останется между нами, – он хмурится. – С тобой ведь все в порядке, правда? У тебя нет проблем с этим?

– Я не наркоман, но спасибо за заботу, – я поворачиваюсь, чтобы уйти, однако Джоэл хватает меня за руку.

– Относись к ней хорошо, Тим. Керри – прекрасный человек.

Что, черт возьми, это должно означать?

Он хлопает меня по плечу и быстро уходит обратно через дверь с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА».

Хорошо, что он двигался быстро. Потому что на этот раз рядом не было Керри, которая помешала бы мне ударить его.

10 апреля 2002

23. Джоэл

Я не дилер.

У меня только один клиент, и продажа ему не считается торговлей, не так ли, потому что я ему помогаю. Этот парень спас мне жизнь, так что я просто возвращаю долг за самую большую услугу за все время.

У нас есть обычная скамейка, недалеко от больницы, с видом на море. Он пишет мне, что ему нужно, и я получаю это от друзей своих друзей, а затем беру с Тима в три раза больше. Он никогда не спорит. В этом он хорош.

Я понятия не имею, как он за это платит. Не мое дело.

– Все в порядке? – интересуюсь я, когда он садится рядом со мной с пластиковым стаканчиком больничного кофе и домашним сэндвичем.

Неужели Керри готовит их для него?

– Да, я в порядке. Как у тебя дела?

– Все нормально. Мама принимает какое-то новое лекарство, которое нашла Керри, – продолжает он, а я слушаю и издаю правильные звуки. Тим, похоже, забыл то, что он видел на свадьбе в сентябре прошлого года. Он убедил себя, что между мной и Керри ничего нет. Хотя сейчас это верно.

Кажется, он даже относится ко мне как к другу. Он, должно быть, чертовски одинок, раз пал так низко.

Потому что правда в том, что я ненавижу Тима даже больше, чем ненавидел своего тренера, Лэнса Росситера и товарищей по команде, которые сбросили меня, словно горячее дерьмо. Я ненавижу его трусливый отказ прибить меня на свадьбе Мэрилин. Я ненавижу тот факт, что у него есть будущее.

Но, если честно, я, наверное, ненавижу его больше всего, потому что у него есть Керри, и он понятия не имеет, как ему повезло.

Я не хочу видеть его лицо, поэтому смотрю на море. Вода сегодня спокойная, и солнце окрашивает ее в аквамариновый цвет. Хотел бы я сказать, что мне нужно куда-то идти, но я этого не делаю. Помимо моих смен в Girasol, я провожу большую часть своего времени, играя в видеоигры или общаясь с теми, кто мне нужен, чтобы покупать эту дрянь для Тима.

– Оно помогает? – спрашиваю я. – Лекарство?

– Трудно сказать, – он жует бутерброд, листья салата хрустят у него на зубах. – Она всегда была довольно стойкой, моя мать. Даже когда мой отец свалил, она просто смирилась с этим, правда.

Вот дерьмо! Почему он продолжает это делать, заставляя меня чувствовать жалость к нему? Это не нарочно, уверен. Тим недостаточно разбирается в людях, чтобы намеренно манипулировать ими.

Но во время наших бесед на скамейке он рассказал достаточно подробностей, чтобы я увидел грустного маленького ребенка, которым он был раньше. Например, когда он впервые попросил фентанил, и я попытался его отговорить, он сказал, что это всего лишь одноразовый прием, потому что он повредил спину, передвигая пациента. «Я думаю, что у меня всегда будут проблемы с поясницей. Когда я учился в начальной школе, мама была намного тяжелее, чем сейчас, и, когда я помогал ей залезать в ванну и вылезать из нее, я повредил спину».

Я ничего этого не планировал, но после свадьбы Мэрилин я немного надеялся, что снова получу весточку от Керри. Потому что этот поцелуй… вернул все обратно. И я подумал, что теперь, когда она не собирается становиться врачом, у нас могло бы быть будущее.

Но со мной связалась не Керри, а Тим. Когда он впервые попросил о большем, я убедил себя, что, помогая ему, на самом деле забочусь о Керри. По крайней мере, раз он просит об этом меня, значит, не связывается с теми жуткими парнями, которые управляют этим городом, или не крадет препараты с работы.

Видишь ли, Керри, может, я и продаю дрянь твоему парню, но я принимаю твои интересы близко к сердцу.

– О, вспомнил, о чем хотел тебя спросить.

– Продолжай, – отвечаю я. Ясно, что вопрос не обо мне или моей жизни, не так ли, Тим?

– Ты ведь понимаешь женщин?