Он ничего не говорит. Примерно через минуту он снова начинает есть макароны, и я еле сдерживаюсь, чтобы не швырнуть тарелку через всю комнату.

– По крайней мере притворись, что тебе не все равно!

Он отшатывается, как будто я собираюсь его ударить.

– Ты… ты собираешься бросить меня? – его голос – шепот маленького мальчика.

– Нет. Я люблю тебя. Мы любим друг друга. Но я просто говорю это вслух, потому что в противном случае я разозлюсь по-настоящему и…

– Что я могу сделать?

Я качаю головой.

– Ничего. Это не твоя вина, – если уж на то пошло, это моя вина. Я так чертовски стремилась влезть в роль мученика!

Он сидит неподвижно, и я вижу по его лицу, что он пытается найти решение.

– Послушай, до моего электива в Уэльсе осталось всего три месяца. У тебя будет время подумать в мое отсутствие.

– Пока я нянчусь с твоей мамой?

– Нет. Я мог бы взять отсрочку или что-то подобное. Ты заслуживаешь академического отпуска даже больше, чем я. Ты смогла бы попутешествовать или заняться чем-то в этом роде.

Я улыбаюсь, потому что это мило с его стороны, но одновременно доказывает, как мало он меня понимает.

– Не думаю, что поход с рюкзаком по глубинке или прыжок с тарзанки сильно изменят ситуацию.

– Я не это имел в виду, но… – Тим замолкает. Потом улыбается так, как делал это в школе, когда решал сложное уравнение. – Или как начет такого варианта? Если тебе некуда поехать, ты можешь отправиться со мной на электив!

– В Уэльс?

Он качает головой.

– Я подумал, что, возможно, еще не поздно переключиться на что-нибудь более… меняющее жизнь.

3 июля 2003 года

25. Тим

Я ожидаю, что моя мама будет рыдать при отъезде, но вместо этого она стоически прижимается к маме Керри и машет на прощание, как будто мы вдвоем отправляемся на войну, а не в Индию.

За последние недели я так много раз хотел все отменить: вернуться в скромную больницу, которую изначально выбрал, где мог бы наблюдать за дневными пациентами, совершать долгие прогулки на чистом воздухе и пытаться восстановить те части учебной программы этого года, которые кажутся размытым пятном, как станции, проезжаемые в междугороднем поезде.

Но как только я убедил Керри поехать со мной, мне пришлось искать подходящее приключение. Я понимал, что в противном случае потеряю ее.

– Убедитесь, что всегда спите под сетками, и не гладьте собак, у них у всех бешенство, – кричит мама, как раз когда мы собираемся оставить их, чтобы пройти через контроль. Я поворачиваюсь, смотрю на Керри, приподнимая брови, а затем оглядываюсь в последний раз.

Это была нелегкая задача, но мы справились. Керри нашла благотворительную организацию, которая предоставляет гранты для обеспечения краткосрочного ухода за больными родственниками, что очень помогло, поскольку для поездки ей пришлось взять месячный неоплачиваемый отпуск. И вот мы, наконец, готовы к нашей миссии.

– Мне нужно запастись водкой, – объявляет Керри, как только наши багажные сумки просвечивают рентгеном. За последний месяц мой был упакован и переупакован бесчисленное количество раз. В компактной сумке у меня смена нижнего белья, небольшая москитная сетка, солнцезащитный крем, репеллент, анальгетики, запись о прививках, крем с гидрокортизоном и спиртовой гель. Единственная экстренная вещь, которую мне пришлось положить в свой чемодан – это набор острых предметов на случай, если кому-то из нас понадобится кровь или жидкость. Я надеюсь, что багаж не потеряется.

Керри собрала свои вещи лишь этим утром: толстая, точно кирпич, книга Стивена Кинга в мягкой обложке, футболка и шорты, солнцезащитные очки на голове и флакон ее любимого шампуня, «потому что только он укрощает мои ужасные волосы». О, и айпод, который ей купили приятели из диспетчерской; крошечный, едва ли больше сигаретной карточки, на него загружено 4000 треков.[40]

Мы делаем это по дешевке. Керри уходит в неоплачиваемый отпуск, но…

В обоих наших огромных чемоданах большую часть места занимают игрушки и канцелярские принадлежности. Нам сказали, что везде, куда бы мы ни пошли, будут дети.

– Я горжусь тобой, Тим, – говорит она, как только мы устраиваемся на наших тесных сиденьях в среднем ряду самолета. – Ты смог вытолкнуть себя за пределы зоны комфорта.

– Ты знаешь меня, Керри. Приключение – это мое второе имя.

Мы оба смеемся. Уилкокс и его приятели отправляются в первоклассные больницы в интересных местах, в идеале на побережье. Они будут жить с приятелями-врачами своих родителей-врачей в завидных квартирах. Они будут заниматься ультрасовременными процедурами в перерывах между поездками на Ниагарский водопад или Айерс-Рок.

Те, у кого нет подходящей родословной, как у Лоры, стремятся получить максимум от практики в бразильских фавелах или южноафриканских отделениях неотложной помощи. Некоторые остались дома, в основном врачи общей практики, которых заводит самостоятельное измерение артериального давления.

Индия находится где-то посередине. Я выбрал наименее обездоленную часть с пляжами – для Керри – и хорошо оборудованной больницей, где я могу наблюдать без необходимости радикально лечить реальных пациентов.

Что я делаю?! Я не летал с шести лет, с тех пор, как мы отправились в Марбелью[41], когда папа еще был рядом. Я люблю, когда все неизменно. Точно так же, как организм отчаянно нуждается в гомеостазе[42], люди нуждаются в стабильности.

Или, по крайней мере, я.

В поездке в Индию есть один положительный момент. Это в пяти тысячах милей от Джоэла с его дорогими товарами и от того самодовольного взгляда, который появляется у него всякий раз, когда я таки беру товар – и это бесит гораздо больше. Хотя в последнее время он стал ненадежен: думаю, есть вероятность, что пробует…

– Пенни за них, – произносит Керри.[43]

Я думал о том, как сильно ненавижу человека, чью жизнь ты спасла.

– Не могу поверить, что это происходит на самом деле!

– Понимаю! Может быть, ты наконец найдешь свою специализацию.

У большинства из моей когорты уже есть планы на будущее, но я парализован нерешительностью. Патологическая анатомия – один из вариантов: я еще со школы любил работать в лаборатории, а образцы трудно погубить. Но, чтобы получить квалификацию, мне все равно пришлось бы пройти двухлетнюю общую программу последипломного медицинского обучения. Я не могу себе представить, что когда-нибудь буду готов.

Фрагменты последних трех лет всплывают в моей памяти: поездка в хирургическое отделение, встреча с молодым врачом всего на три года старше меня, который собирался в одну ночь взять на себя ответственность за пятьдесят пациентов. Врач общей практики, который был свидетелем моей попытки собрать историю болезни, а затем очень мягко спросил, уверен ли я в правильности выбора медицинской профессии. Он пока единственный человек, который заметил, что я чувствую себя загнанным в ловушку.

Все ли студенты-медики в глубине души ощущают то же самое? Конечно, это ненормально – признаваться, что нервничаешь. Самое главное – безоговорочно хотеть, как говорит Уилкокс. Таблетки – единственное, что может заглушить мою неуверенность в себе.

Керри ждет моего ответа.

– Вообще-то я уже все решил. Я бы хотел сбежать и присоединиться к цирку.

Она кивает.

– Итак, мы говорим об укусах животных, травмах позвоночника, травме глаза при жонглировании мячами и аллергической реакции на клоунский грим? Я бы сказала, что это делает тебя врачом неотложной помощи.

Самая ужасающая специализация из всех.

– Да, это я!

Мы оба смеемся.

Но пока самолет выруливает, я не могу отделаться от мысли, что отделение неотложной помощи или логово льва могут быть предпочтительнее того, что ждет нас в конце полета.

Мы выходим из аэропорта в жаркий, разноцветный хаос. Керри спала во время полета, а я нет, что усугубляет мое состояние, похожее на транс. Мое тело словно плывет по волнам влажного тепла, пока мы шагаем между людьми, машинами, коровами и выбоинами, полными дождевой воды цвета крепкого чая.

Сезон муссонов.

Мы находим водителя, которого предоставила больница, и Керри, расположившись впереди, болтает без умолку. Я притворяюсь, что сплю на заднем сиденье, дрожа от контраста между жарой снаружи и свирепым кондиционером внутри.

И все же я не могу держать глаза закрытыми: слишком многое нужно увидеть. Я боялся, что возненавижу весь этот мир за окном такси, но он, напротив, наполняет меня