– А ты откуда знаешь? Я что-то не припоминаю таких подробностей…

– Тебе это говорил один из чиновников, приходивших с проверкой в университет, ты просто не запомнил.

– Я стараюсь не засорять память такими мелочами.

– Правильно, для мелочей есть я.

Мои слова вызвали у него улыбку, и он направился к массивной деревянной двери в левом крыле этажа. Войдя в приёмную, мы увидели привычную картину. Несколько человек покорно ожидали своей очереди, чтобы зайти на поклон к тому, кого они, скорее всего, ненавидели и боялись, но при этом должны были боготворить. Ведь только ему была дарована честь докладывать Императору о наших успехах. Последние десятилетия на науку выделялись огромные ассигнования, и поэтому работать в Министерстве просвещения стало не только престижно, но и крайне выгодно. При всей строгости законов неповоротливую государственную систему всегда можно было обмануть. Главное, чтобы поставленная задача была выполнена, и тогда даже самые строгие проверяющие закроют глаза на нецелевые расходы казённых средств.

Из всех, кто ожидал приёма, не было ни одного знакомого нам человека. Да это и неудивительно, ведь последний раз мы приходили в этот кабинет два года назад. Но личного секретаря мы знали очень давно: это была мать хозяина кабинета. Почти двадцать лет назад, когда я только начал ощущать себя в этом мире, появилась она. К никому не известному в те времена аспиранту, увлекающемуся аномальными явлениями, пришла тогда ещё молодая женщина и объяснила, что её не хотят слушать ни в одной больнице и последняя надежда её умирающего сына – это он.

Увидев моего товарища в приёмной, строгая женщина вдруг изменилась. От её серьёзности не осталось и следа, и лицо озарила искренняя улыбка. Но они оба помнили, что сейчас находятся при исполнении служебных обязанностей, и не стали проявлять радость при посторонних.

– Добрый день, – сказал он, подходя к столу. – Мне нужно встретиться с Хозяином, но я не предупреждал о своём визите. Он у себя? Сильно занят?

– Молодой человек, где ваше воспитание? У нас не принято так называть людей. Это попахивает каким-то неравенством.

– Прошу меня простить: думал, в этом здании все его так называют, – сказал мой друг, глядя на ожидающих своей очереди людей. – А что касается вопроса неравенства, так на нём и основано наше общество, да и не только наше. Ведь если бы все были равны, то разве хоть один из сидящих тут ждал бы сейчас своей очереди? Равенство порождает анархию.

– Мне кажется, что этот самый Хозяин уже заканчивает встречу со своим гостем, сейчас схожу и узнаю всё точнее. А вы пока можете пофилософствовать, – ответила секретарь, окидывая взглядом присутствующих. – Для начала объясните этим людям, почему им придётся ждать своей очереди, пока вы не наговоритесь с министром.

Она встала из-за стола и твёрдой походкой зашла в кабинет. Этой женщине, лет сорока на вид, было уже шестьдесят два года. Сейчас она выглядела гораздо лучше, чем в день нашего знакомства, и мало кто знает, в чём секрет её молодости. А ведь в этом только моя заслуга, хотя она даже не догадывается о моём существовании. Она искренне благодарна моему другу, но я ничуть не в обиде.

Выйдя из кабинета с пожилым мужчиной, который был немного смущён столь скорым окончанием встречи с Хозяином, она проводила его до двери, а затем отвела моего друга в сторону, где почти шёпотом сказала ему:

– Если вы снова поругаетесь, не уходи сразу же. Выйди и дождись меня возле лифта. И даже если вы каким-то чудом найдёте общий язык, всё равно дождись. Договорились?

– По рукам! Но не думаю, что мы поругаемся: всё-таки люди с годами становятся мудрее. И это относится не только к твоему сыну.

– Иногда мне кажется, что к нему это вообще не относится, – с улыбкой сказала она и, открыв дверь кабинета, пригласила войти.

Мы не стали медлить, и тяжёлая дверь захлопнулась за нами. Кабинет поражал своим великолепием, а от его хозяина зависела не только судьба имперской науки, но в некоторых случаях даже судьба самой Империи.

Когда-то давно мать тяжелобольного юноши пришла к моему другу. Доктора не могли понять, почему её сын умирает: все его медицинские показатели были в норме, никаких видимых причин, объясняющих угасание молодого организма, не наблюдалось. И тем не менее он уже не мог подниматься с постели и самостоятельно передвигаться по комнате. Несмотря на молодость моего друга, его научные работы и эксперименты были уже известны в серьёзных исследовательских кругах. Честно признаюсь: в его успехе, несомненно, была и моя заслуга. Тогда он меня ещё не видел воочию: я телепатически передавал ему информацию, которая помогала подобрать ключи к пониманию необъяснимых явлений. Появившись возле него из пустоты, я ощущал скрытые от людей знания, а также то, что я должен передавать их через этого человека. Его успехи привлекли внимание женщины, потерявшей все надежды, и он смог не только поднять на ноги, но и полностью вылечить её сына. Эта встреча изменила жизнь как молодого человека, так и самого экспериментатора. Один после неё не только выжил, но и добился головокружительных успехов, а другой, победив свой скептицизм и недоверие, решил окончательно связать свою судьбу с тем видом познавательной деятельности, что в то время и наукой-то не считался.

– Я знал, что ты придёшь, – прозвучал приятный голос со стороны большого кресла, повёрнутого к нам своей спинкой. Сидевший в нём человек смотрел на огромный портрет Императора, висевший на стене.

– А я знал, что ты будешь меня ждать, – ответил мой товарищ, подходя к окну. – Почему стекло в твоём кабинете стало так искажать пейзаж? Из окна в холле всё смотрится совсем по-другому.

– С одной стороны, мир всегда не таков, каким мы его видим: существует множество факторов, искажающих действительность, – ответил Хозяин, вставая с кресла и направляясь к нам. – А с другой – всё гораздо банальнее: обстановка изменилась, и я приказал заменить обычное стекло на бронированное. В этом кабинете я как на ладони. Бывал в океанариумах? Так вот, у меня стекло прочнее, чем в стеклянных тоннелях, по которым ты идёшь, а вокруг плавают рыбы.

– Странный ты человек! Там оно защищает от акул, а сюда хищники заплывают каждый день, и стекло их совсем не останавливает.

– Всех акул, обитавших в этом аквариуме, я давно выловил и сварил из их плавников суп, – произнёс он, подходя к нам и обнимая