«Горе тому, кто остановится и подумает, кто спросит себя, он делает, что делают вокруг него – он сойдет с ума».

Вронский: «В цивилизованном мире замечается ныне явление, настолько же удивительное по своей плодотворности, насколько может быть оно гибельно по своим последствиям. Все, по-видимому, стремится, с блестящей внешностью, просветить народы и ускорить шествие цивилизации: в сущности же, все идет к погашению света философического и религиозного и к падению человечества».

(29). «В новейшее время усиливается учение пантеистическое и материалистическое, которое, отвергая все непонятное для простого ума, не хочет знать ни Бога, как индивидуального существа, ни нравственного призвания в человечестве. Как древние старались возвысить человека до божества, так новейшая школа напротив усиливается низвести его прямо в область животного мира. Простой эгоизм является единственно ее целью, единственным реалитетом. Нравственное благородство, сознание долга, самоотвержение во имя веры, надежды и любви, кажутся безумием в глазах этой школы, стремление к идеалам – (царствию Божию по учению Христа), нелепым сумасбродством. Единственным правилом и идеалом ее действительности считаются животные стремлений, следовательно, эгоизм, обман и насилие. К сожалению, лозунг, проповедуемый теоретически, и осуществляемый на практике нашими победоносными сосудами, Mach geht vor Recht, La force prime le droit[74], сильно распространяется, и, чего нельзя отрицать, даже в более серьезных кругах, угрожая ввергнуть Европу не только в прежнее варварство, но и залить ее неведанными дотоле потоками крови? Впрочем, ни современные Чингисханы, ни Тамерланы не уверят меня в прочном успехе своего адского дела: оно окончится, как обыкновенно оканчиваются дела подобного рода, и едва ли проклятие народов сохранит от забвения имена их. Эту надежду основываю я на всеобщем историческом свидетельстве о прогрессе человеческого духа; божественной искры в человеке никоим образом нельзя ни заглушить, ни уничтожить; напротив, чем более будут стараться безбожные о том, чтобы придавить ее и потушить, тем блистательнее будет освещать она темноту нашего времени и мрак будущих веков. Необходимо, правда, чтобы большинство благоразумных людей не придавалось лени, нужно действовать, и бороться свету против тьмы, праву против насилия, благородной мысли против животных стремлений».

(30). Тэн: «Европа ухитрилась выработать себе такое положение, которое необыкновенно сильно раздражает людей возможных партий, всевозможных воззрений, которое вызывает озлобление и вражду каждого против всех, всех против каждого, и наконец всех вместе против направления времени, против жизни, выработанной конституционною Европою».

«…Кто же доволен? Никто. Все жалуются, все ропщут, все проклинают то время, в которое они живут, и те условия жизни, при которых приходится жить. Что же значит это повальное недовольство, что значит всеобщее смущение и уныние? Оно означает, что хроническая болезнь недовольства находится в своем остром периоде, и что на европейскую жизнь особенно сильно подул неблагоприятный, удушливый ветер».

«…Переберите все страны континентальной Европы, посмотрите, что делается во Франции, Германии, Австрии, Испании, и везде вы увидите безурядицу, хаос, усиленное брожение; везде почти вы должны будете признать, что эпоха, переживаемая этими государствами, есть эпоха переходная, полная внутренней борьбы. Смятение тяжелее неизвестности».

«Политическая неурядица в стране обусловливает собою неурядицу и во всех остальных отраслях жизни, обусловливает неурядицу социальную, неурядицу нравственную. Политическая неурядица всегда ведет за собою какое-нибудь крупное бедствие, что-нибудь в роде внешней и внутренней войны, в которой победа не более заманчива, как и поражение. Результат один: лучшие силы населения гибнут, труд останавливается в своем производстве, гибнет бесплодно для народа. Бедные становятся всегда еще беднее, а богатые становятся богаче не силою труда, а большею бедностью бедных. Труднее ли проследить неурядицу нравственную? Нисколько. Литература блекнет, интересы становятся более мелкими, исключительными: все те, которые работают в области мысли, поневоле отрешаются от общих вопросов, важных одинаково для всего человечества, и замыкаются в крошечные вопросики, волнующие известную партию, известную группу. Нравственный уровень страны неизбежно понижается, и это понижение отражается в науке, литературе, в драме, комедии, – одним словом, во всех отраслях умственной деятельности».

(Англия в книге доктора Тэна. Notes sur I’Angieterre, статья г. Утина в Вестнике Европы. 1872 г. Сентябрь).

«В последнем произведении Немецкой философской литературы (Philosophie des Undewussten), которого в короткое время вышло три издания, вот как характеризуется наше время. Гартман откровенно объясняет, ст. 559, 617, что человечество приближается к дряхлой старости, на которой естественным образом и уменьшается желание и возможность читать и усвоять себе строго научные труды. Вместо юношеской силы и живого интереса ко всем новым мыслям и умственным произведениям, все более расширяется стремление к удобствам жизни, комфорту и спокойствию, вследствие чего и наука должна принять форму общедоступную, способствующую к усвоению ее без особенного труда и напряжения».

«Искусство, – говорит Гартман, – будет для человечества в зрелом возрасте тем, что Берлинская фароа вечером для Берлинского биржевого купца. Такая же участь постигнет и науку. А потому нельзя удивляться, что при подобном взгляде на современную публику, Гартман старался изложить свои взгляды в форме, сколь возможно легкой и неутомительной, чтобы ленивый и умственно вялый старичок нашего времени без труда мог понять и усвоить себе его воззрения» (Статья Струве в «Русском Вестнике» 1873 г., январь).

(31). Милль: «Часто вставал передо мною мрачный вопрос: положим, что все твои желания удовлетворятся, что все учреждения, которых жаждет душа твоя, осуществятся, – что же, будет ли тебе от того радость? Будет ли счастье? И из глубины душевной слышался на это неотразимый ответ: не будет!»

(32). В. Гюго: «Постоянное воспоминание о могиле полезно для людей. На этой почве священник и философ сходятся. Необходимо умереть – аббат de lа Тrарре вторит Горацию».

(33). Бакон говорил: «Церковь – око Англии, и если что-либо находят в нем постороннее, то нужно вырвать именно это постороннее, а не самый глаз».

Часть вторая

Философам для объяснения

Вступление к описанию случаев так называемых сверхъестественных

Мы рассуждали почти а рriori, занимались отвлеченностями, носились в областях ума и слова: опустимся теперь на землю, и расскажем несколько событий, действительных, засвидетельствованных строжайшею критикою – событий, коих никоим образом приурочить к природе вещественной и отнести к тем действиям, коих нельзя подвести ни под какие законы, нельзя объяснить никакою наукою и никакою системою.

Опровергнуть эти события нет разумного основания: это неоспоримые факты, как говорится по-варварски, были, дела; отрицать же безусловно было бы крайним невежеством, или диким упрямством, с которым Чванкина в комедии Княжнина говорила «хоть вижу, да не верю».

Некоторые случаи были со мною, но я рассказываю их, не прося принимать на веру, а приводя вещественные доказательства; другие слышал я от