Шрифт:
Закладка:
Эшелоны, запланированные генералом Рузским для перевозки немецких военнопленных, к огромной радости штаба фельдмаршала Гинденбурга, не потребовались.
– Крупная оперативная цель: уничтожить русских в излучине Вислы, нами так и не была достигнута, – подвел итог Людендорф в узком кругу штабных генералов. – Вместо блестящего повторения «Танненберга», мы чуть было сами не оказались в мешке. К нашему сожалению, следует признать, что русские учатся на своих ошибках, и при планировании последующих операций всем нам необходимо это учитывать, – закончил на грустной ноте генерал.
– А я бы не стал излишне драматизировать эту неудавшуюся операцию, – неожиданно воскликнул Николаи, – и считаю, что основным результатом контрудара 9-й армии стал срыв русского вторжения в Германию. И постараюсь, чтобы об этом почаще писали берлинские газеты!
Глава III. Северо-Западный фронт. Октябрь – ноябрь 1914 г.
1
Наступила самая тяжелая для солдата пора – осень, с её частыми дождями, холодом и грязью. Впереди были затяжные бои и неминуемые при этом кровь, страдания, смерть… Ко всему этому в пух и прах рассыпались надежды на то, что война скоро закончится. А к длительным боям не были готовы ни войска, ни интенданты. Окопы обживались с трудом, в снабжении наметились перебои, и не только боеприпасами, но и продовольствием.
Не по годам рослый заряжающий пулеметной команды Денис Кульнев, несколько месяцев назад сбежавший на фронт после конфликта с отцом – управляющим имением генерала Баташова, упорно познавал нелегкую военную науку. Когда он основательно изучил «максим», наводчик пулемета младший унтер-офицер Самойлов доверил ему сначала подносить боеприпасы и только потом назначил заряжающим. В этом качестве Денис уже не раз участвовал в боях, постоянно примечая для себя особенности довольно эффективной стрельбы своего пулеметного начальника, который, казалось, словно косой, выкашивал целые ряды атакующих. Еще в первом и самом страшном бою он удивлялся особенности немцев наступать плотным строем, а иногда даже сомкнутыми колоннами, что давало возможность пулеметчикам наносить им довольно ощутимые потери. Бывали случаи, когда младший унтер-офицер Самойлов своим «максимом» расстреливал без перезаряжания до взвода пехоты противника.
На вопрос Дениса, почему немцы не наступают рассыпным строем, как русские пехотинцы, Самойлов пожал плечами.
– Наверное, потому, что замордованные казарменной муштрой, они привыкли ходить только строем, как написано в их инструкции, – после небольшой паузы промолвил он. – Мне мой батька рассказывал, что они на турка тоже плотным строем ходили до тех пор, пока генерал Скобелев вопреки всем уставам не приказал наступать цепью…
У пулеметчиков уже выработался свой почерк в организации и ведении огня. Как правило, в первой линии начальник пулеметной команды капитан Воронин ставил треть имеющихся в наличии пулеметов, вторая треть пулеметчиков вела огонь со второй линии, и треть пулеметных расчетов находилась в резерве. По команде Воронина первыми открывали огонь пулеметчики со второй линии окопов, давая возможность первой линии наметить себе цели, и, как только пулеметы второй линии замолкали, израсходовав все патроны из ленты, в дело включались «максимы» первой линии, позволяя тем самым пулеметной команде вести огонь почти беспрестанно. Главное, чтобы подносчики боеприпасов доставляли вовремя патронные коробки.
Денис, в очередной раз перезарядив пулемет, с ужасом наблюдал, как под метким огнем Самойлова, словно колосья, срезаемые конной жаткой, германцы валились на землю целыми шеренгами. Первая шеренга падает, выступает вторая и, отбивая такт коваными альпийскими гвоздями сапогами по лицам, по телам павших, наступает, как первая, и погибает. За ней третья, четвертая, а пулеметы трещат, особый, с характерным сухим звуком немецкий барабан рокочет в опьянении, рожки, коротенькие медные германские рожки, пронзительно завывают – и люди падают горой трупов. Из тел образуется вал – настоящий вал в рост человека, но и это не останавливает упорного наступления. Немецкие солдаты карабкаются по трупам, русские пулеметы поднимают свои смертоносные хоботы, и влезшие на груду павших венчают ее своими трупами.
Только с наступлением темноты бой постепенно затухает, и немцы, зализывая раны, откатываются на свои прежние позиции, чтобы наутро с новыми силами штурмовать русские окопы.
Однажды после одного такого боя Денис с удивлением спросил у капитана Воронина:
– Ваше благородие, откуда у немцев столько солдат? Видел я на карте эту Германию. Всего-то и величиной она в две-три российские губернии.
– Здесь нет ничего удивительного, – многозначительно взглянул на любопытного солдата капитан. – За то время, что мы находимся на фронте, немцы выставили противу нас вдвое больше армий, чем их было в начале войны. А пополнение это идет с французского фронта…
Пересказав ответ офицера Самойлову, Денис убежденно добавил:
– Французов знать не смогли побить, так теперь всеми силами на нас ополчились. Чует мое сердце, что еще хлебнем мы здесь горюшка…
– А никто тебя насильно в армию не гнал, – резонно заметил младший унтер-офицер, – еще не поздно, повинись перед начальником, может, он тебя и отпустит. Вот только где мне теперь такого умелого и расторопного заряжающего найти? – с явным неудовольствием промолвил он.
– А я что? Я ничего, – вскинул голову Денис, внутренне сожалея, что поделился своими мрачными мыслями с Самойловым. – Я при вас был и остаюсь, – твердо заявил он.
– Назвался груздем – полезай в кузов, – примирительно сказал младший унтер-офицер и дружески похлопал парня по плечу.
Даже после всего увиденного в боях и услышанного от бывалых солдат о чудовищных артиллерийских обстрелах немецкими «чемоданами»8 позиций Денис твердо решил остаться в полку и стал горячо доказывать Самойлову, какой позор и стыд ожидает его, если он драпанет с фронта. В заключение он попросил Самойлова походатайствовать перед командиром о скорейшем зачислении в список полка.
Через неделю, когда полк, достаточно поредевший в результате непрерывных атак немцев, вышел в тыл для отдыха и пополнения, Дениса вызвали в штаб полка.
– С Богом, – сказал Самойлов, провожая парня, и перекрестил его вслед.
Штаб располагался в единственном уцелевшем в фольварке после обстрела тяжелой артиллерии кирпичном доме. В назначенное время на крыльцо вышел писарь и сказал, что военнообязанного Кульнева зовет к себе адъютант полка, их благородие штабс-капитан Нешумов.
Вскоре Денис уже стоял по стойке смирно перед полковым адъютантом, на плечах которого поблескивали золотом погоны с одним просветом и четырьмя звездочками. Прохаживаясь из угла в угол просторной комнаты, он многозначительно сообщил:
– Командир полка считает, что ты уже достаточно повоевал, знаешь, что такое война, и можешь возвращаться домой, к мамочке с папочкой.
