Шрифт:
Закладка:
Потираю руки, сую их в карманы. Пальцы нащупывают зажигалку; достаю ее на свет, чтоб изучить. Вспыхивает воспоминание. Под проливным дождем раскуриваю сигарету. Толкаю дверь в квартиру 42Б.
На самом деле Себ не курил. Как минимум он не курил ни в прошлом, когда я его знал, ни в эти последние дни. В отличие от нас с Ниной. Она элегантно курила тонкие сигареты с ароматом рахат-лукума. Я дымил как паровоз. Грейс не любила сигареты и кривилась каждый раз, стоило мне закурить.
– Не хочешь ли все-таки попробовать бросить? – часто говорила она.
– Я бы бросил. Но тогда ведь я перестану быть крутым парнем.
Сквозь дымку ко мне прорывается еще одно воспоминание. Однажды мы встретились на ужин – уже после того, как она меня бросила, – и, когда официант принес меню, она закурила. Я вопросительно взглянул на нее.
– А что? Только тебе курить можно? – заявила она.
– Нет, я только…
– Что? – перебила она раздраженно.
– Я просто подумал, что ты и так достаточно крутая.
Она затушила сигарету в блюдце. Ее шея покраснела. Она перехватила мой взгляд, упавший туда, где раньше висел кулон.
– Потеряла где-то при переезде, – сказала она, дотронувшись пальцем до пустующего места, – но он в доме.
* * *
И вот я вижу, как открывается дверь квартиры 42Б. Эбади выходит и закрывает ее за собой, после чего слышится протяжный гудок. Он шагает по улице прочь от меня – почти что радостно, позвякивая висящими на боку ключами, – и подходит к маленькому серебряному «Порше». Огоньки на авто вспыхивают, он открывает дверь и садится за руль. Затем отъезжает; зарычав, машина рвет по дороге и исчезает из виду.
Снова смотрю на дом. В нем тишина. Он заперт. Пуст. Сумею ли я пробраться внутрь?
Та дверь однажды уже открывалась. Пытаюсь вспомнить, что внутри, какой там замок – не старый ли йельский?
* * *
В моей школе все тогда помешались на взломе замков. Насмотрелись по телевизору всех этих агентов А.Н.К.Л., Джеймса Бонда и прочих сказок. В замок вставлялась заколка, главный герой усмехался своей девушке, затем легкое движение кистью, и в прекрасно смазанном замке обязательно происходил щелчок.
Когда же пытались мы с Рори, ничего не получалось. Даже после многих часов попыток.
Но мы бы не были собой, если бы не раздобыли все возможные книжки и энциклопедии, чтобы изучить устройство замков. Какие-то слова и сейчас всплывают в памяти: опорный штифт, цилиндры, линия разъема, которая проходит через все штифты. Мы узнали про «бампинг» и про то, как можно, просунув ключ в замок, подбросить штифты, а затем быстро повернуть его.
Но у нас так ничего и не вышло. Мы не сумели взломать ни одного замка, хотя перед всеми в школе хвастались, что нам такое удавалось. Что просто сейчас под рукой нет инструментов, но, если будет нужно, мы легко это сделаем.
Но был и другой способ. Забавно, я так давно о нем не думал, что приходится закрыть глаза, чтобы выманить воспоминание на свет.
Когда я только стал бездомным, когда улица еще не проникла в меня. Когда я был новичком. Помню, как ненавидел жизнь в общинах, запахи, скрежет нервов и терки. Иногда, впрочем, люди там делились полезными советами. Где по понедельникам раздобыть суп, у кого есть в загашнике метадон. В какие приюты очередь, а в какие всегда пускают.
В одной из общин побольше я как-то встретил человека – не помню, как звали, – со змееподобным лицом, без волос, с круглыми голубыми глазами. Он все время ухмылялся, словно знал нечто, неведомое остальным.
– Ежели котелок варит, теплое местечко всегда отыщешь, – говаривал он.
Он постоянно выдавал что-то подобное, бессмысленные объедки от недожеванных прошлых бесед.
Я кивнул. Иногда лучше, если разговор исчерпается сам собою.
– Лавки в торговых рядах. Заброшенные магазины. Офисная недвижимость. Все, что под замком, – мой конек, – сказал он, глотнув лагера из банки. Так он завтракал.
– А ежели оно под замком, как ты внутрь попадаешь? Разве оно не заперто? – спросил подвыпивший забулдыга чуть постарше меня.
– То-то и оно, братан. Надо только правильно подобрать штучку-дрючку.
Вывернув наизнанку ботинки для просушки, я машинально взглянул на него.
– В общем, есть такие замки, их можно открыть. Скажем, йельский. Если там йельский замок или даже маленький висячий замок, то считай, братан, ты внутри.
– Как? – вдруг заинтересовался я, вспоминая свое прошлое взломщика.
– Ключ Ллойда, – ответил он.
Не сводя с него глаз, я ждал продолжения.
– Что, не знаешь про ключ Ллойда? Ну полный пипец, братан.
Через пять минут он изготовил мне его из пластиковой бутылки из-под сидра. Получилась просто полоска пластика около трех дюймов шириной и шести дюймов длиной.
– Изгиб бутылки проходит в дверной проем. Просто суешь его в щель, подхватываешь язычок и толкаешь. Большинство дверей так и открываются. Дефект, так сказать, – добавил он и швырнул ключ на пол.
Сколько лет назад это было? Десять? Двадцать? Больше? В моей памяти о том месте не сохранилось ничего, что указывало бы на время. Ни телевизоров с плоским экраном. Ни ситца. Ни ворсового ковра. Лишь голый пол да заколоченные окна. И еще тяжелый ядовитый запах плесени.
* * *
Вдалеке ревет сирена, выбрасывая меня из забытья. Полдень давно позади – судя по положению солнца, дело близится к вечеру. Подхожу к шеренге магазинов у библиотеки, ищу поблизости мусорную корзину. Замечаю одну и, порывшись в ней, нахожу то, что мне нужно. Иду обратно на свое место. «Порше» и Эбади еще не вернулись. Голод напоминает о себе, но я не обращаю внимания – сажусь и вырезаю себе из пластиковой бутылки ключ Ллойда. Консервные банки совсем стали хилые, ими бутылку не разрезать, поэтому отправляюсь исследовать окрестности и подбираю наконец пустую бутылку из-под лагера. Отбиваю горлышко о бордюр. Пробую пальцем край – острый, такой легко пройдет сквозь пластик. Вот ключ готов, а я устраиваюсь поудобнее и жду. При свете дня ничего предпринимать нельзя. Надо выждать, пока не закатится солнце и на улицу не начнет наплывать темнота.
Верчу пластик в руках. Проходит час. Я знаю, с каждой минутой он все ближе и ближе к возвращению домой. Как только стемнело – я уже тут как
