ответное «эй» услышала. Вроде, успокоилась, — но заставить себя вернуться в избу так и не смогла; бродила и бродила вокруг, в чёрные стёкла посматривая, подсознательно ожидая, что шевельнётся сейчас какая-нибудь из этих серых занавесочек, и выглянет в окошко жуткое белое лицо.

А может и не белое.

И не лицо вовсе, может, а рыло…

Отворачивалась Марина от окон, не могла долго в них смотреть, так как боялась, что от мыслей таких действительно что-нибудь привидится — и как потом в этой избе ночевать?

Когда вдалеке наконец-то послышался рык автомобильного дизеля, Марина вышла на дорогу. И заметила, оглядываясь, что в избе на той стороне улице, где была выкошена лужайка, открыта дверь. А в проёме, к косяку привалившись, стоит бородатый мужик, на лешего похожий, и смотрит, будто убить хочет.

Возвратившиеся ребята на Марину обиделись, когда она на их законный вопрос об ужине ответила, что ничего не готовила. Они даже слушать её не стали, когда она попыталась о своих страхах рассказать. Даже Сашка махнул рукой и пошёл на кухню для обещанной каши крупу промывать.

Как темнеть стало, запустили генератор, на Валеркином ноутбуке комедию включили и электрический свет наладили. Марина к тому времени с кухни всех прогнала, сварила гречневую кашу с тушёнкой, с древним самоваром управилась, колбасы и сала нарезала, хлеба накромсала, бутылку водки на середину стола поставила — исправилась, одним словом.

Ребята такое старание оценили. И Сашка подобрел, первую рюмку опрокинув, салом зажевав. Заговорили о завтрашней рыбалке. Марина как представила, что опять одна останется, аж затряслась.

— Возьмите меня с собой!

— Да чего тут бояться? — искренне удивился Сашка. — Запри дверь и сиди себе, книжку читай, радио слушай.

— Страшно, — сказала Марина. И вспомнила про мужика, что в дверном проёме стоял:

— Пока вас не было, сосед вернулся. А если он сюда полезет, когда я одна буду?

Ребята переглянулись.

— Надо бы сходить, познакомиться с соседом-то, — сказал Валерка, не столько за Марину переживая, сколько за своё добро.

Соседа дома не оказалось.

Ребята сначала на крыльце топтались, потом решились внутрь заглянуть — дверь хоть и прикрыта была, но не заперта. Покричали в тёмные сени: «Есть тут кто? Ау?!». Потом и в тёмную комнату зашли.

По всему чувствовалось, что человек здесь был недавно: в подтопке угольки теплились, чайник был горяч так, что рука не терпела, пахло куревом и мокрой псиной. Обстановка была скромная, но по углам разный хлам кучами валялся, из чего можно было сделать вывод, что женщины в этом доме нет. На столе стояла большая кружка с молоком. Роман не побрезговал, понюхал, пригубил. Удивился: вроде бы, не коровье, но и на козье не похоже. Уж не кобылиное ли? Откуда?

Находиться долго в чужом доме ребята не решились, хоть и были хорошо навеселе. Вышли на улицу, покричали ещё хозяина, но так и не дозвались.

И только Сашка, в родную избу поднимаясь, обернулся на крыльце к далёкому лесу, и увидел где-то на полпути к реке проблеск — будто кто-то шёл там, дорогу себе ярким фонарём освещая.

Но, может, и показалось это ему…

Ночь выдалась беспокойная: ребят мучили кошмары. Роман просыпался три раза оттого, что ему казалось, будто на него кто-то наваливается, не давая дышать. Валерке виделось, как он тянет своим спиннингом из чёрной глубины нечто тяжёлое и усатое — похожее на сома, но с лицом утопленника. Сашке снилось, будто по дому ходит жуткое чудище; он просыпался с криком, вставал, дрожа, — и ему казалось, что под окнами, вздыхая и ворча, бродит какая-то тень. Он пытался её рассмотреть, таращился в ночную темень, к холодному стеклу носом прижимаясь — и тень вдруг выпрыгивала к нему, разевала рот, полный зубов-иголок, шипела, кривыми когтями царапала раму. И Сашка опять просыпался — уже по-настоящему. Марина не спала, сидела на кровати, держа в руках светодиодный фонарик, зубами стучала.

— Что с тобой?

— Не могу уснуть. Страшно!

Марине снилось, что она беременна, что у неё идёт кровь, а живот выкручивает дикая боль.

— Всё же попробуй поспать. Встанем рано.

— Хорошо.

Она послушно ложилась, они обнимались, закрывали глаза, лежали, лежали…

Под окнами опять, ворча, начинала бродить жуткая тень.

И боль крутила живот.

И кто-то тяжёлый и влажный наваливался сверху, не давая вздохнуть и не позволяя проснуться…

Утро было как избавление.

Измученные ребята даже рассвет проспали, а ведь собирались встать затемно, чтобы к зорьке быть на воде. Однако, не вышло. К реке выехали, когда уже туман рассеялся. В лодку загрузились и отчалили, когда поднявшееся солнце начало ощутимо пригревать.

Впрочем, раннее время — оно для ловли на удочку хорошо, а щука и другой речной хищник могут в любое время кормиться — хоть в полдень, хоть в обед или под вечер. Тут главное — место правильно угадать, и нужную приманку подать — то ли воблерок, то ли блесенку, то ли чмокающий по воде поппер.

Пока Сашка грёб, выплывая за речной поворот к «яме», Валерка и Ромка налаживали спиннинги, а Марина снимала речные красоты — вот же: не побоялась дорогущую камеру на воду взять! Как выгребли за поворот — ахнули все: река разлилась вчетверо, правый берег поднялся косогором, по левому — высоченные замшелые ели выстроились. Красота, аж дыхание спирает!

Валерка не вытерпел, пульнул джиг на шестьдесят метров в середину омута, выждал, пока груз о дно стукнет, приподнял его, повёл «ступенькой». А вот Роман спиннинг отложил, включил эхолот.

— Ну-ка, поглядим, что тут вообще такое.

Сашке тоже интересно стало: место с детства знакомое, а чтобы вот так под воду заглянуть, все ямки и бровки здесь увидеть — это в первый раз. Он оставил вёсла, перешёл к Роману,