Шрифт:
Закладка:
–Я знаю, что мы не можем спасти всех,– сказал Холт.– Но мне бы хотелось, чтобы было иначе.
Не поднимая головы, Талия отпустила его.
–Как только вернешься, займись Очищением и Ковкой,– сказала она.– Всю ночь и весь день до битвы. Теперь твое тело способно справиться с недостатком сна.
Холт снова кивнул, мечтая, чтобы сейчас все ушли и остались только он и Эш. Они оба глубоко вдохнули металлический запах крови, стоявший в воздухе, внимательно прислушались к звенящему ветру, который врывался в разбитое окно. Как только они произнесли нужные слова, их чувства смешались. Вылетев из дворца, Эш и Холт пролетели над трупами ос и перевозчиков, над садовыми изгородями, повернули на юго-восток и направились к мрачному карантинному острову, где все еще клубился дым.
Холт знал, что каждую свободную минуту он должен потратить на Очищение и Ковку. Теперь, когда Озрик раскрыл себя и исчез, времени оставалось совсем немного, и рой вот-вот обрушится на стены Сидастры. Подросток прекрасно понимал: если они с Талией потерпят неудачу, то будет уничтожен не только город, но и королевство. Если Феорлен падет, рой, который поднимется на его руинах, может оказаться столь гиганским, что ни Бренин, ни Рисалия не смогут дать ему отпор. Один за другим королевства, а за ними – Свободные города, падут. Весь мир может рухнуть.
Но сейчас Холт выбросил из головы эти мысли.
Они с Эшем вернулись на карантинный остров и нашли жителей Крэга. Мистер Монгер и другие укрыли тело его отца от тех, кто хотел отправить его на костер. А еще владелец рыбной лавки забрал сумку с поваренной книгой семьи Куков. Холт поблагодарил его, поблагодарил всех, закинул сумку на плечо, а затем дрожащими руками поднял Иону. Во время короткого полета Холт решил, что сам вынесет его тело из этого ужасного места.
Он не станет искать короткий путь или использовать магию. Он не полетит на Эше. Да и обмякшее, высохшее тело его отца не казалось тяжелым бременем.
Холт нес его по улицам легко, как младенца, и всю дорогу плакал. Эш шел рядом, поддерживая и подбадривая его по связи, когда он больше всего в этом нуждался.
За ним шли исцеленные жители Крэга. Более мрачную процессию невозможно было представить. Мужья покидали своих жен, братья – братьев, сестры – самых близких друзей, дети – родителей. Это было невыносимо – объяснять, что он не сможет помочь кому-то еще. Потому ли, что болезнь уже проникла в них слишком глубоко, или из-за того, что приходилось беречь силы – какая разница. Холт никогда не забудет их лица и тишину, которая сопровождала их все то время, пока они покидали карантинный остров.
Талия встретила их в западном квартале и быстро объяснила, как добраться до одного из самых маленьких островов между внешним и внутренним кольцами. Здесь будут сжигать тела – после того, как они победят. Все для похорон уже было готово.
Но когда они добрались до этого скорбного места, Холт не мог заставить себя попрощаться с отцом навсегда. Стоя рядом с Эшем, он держал факел перед небольшим погребальным костром, на вершине которого темнело тело. Его отец. Вокруг плескались почти невидимые воды. Ночь была непроглядно черной, окутывая их своей тьмой. Нужно было что-то сказать, но Холт не мог подобрать правильные слова.
Те люди из Крэга, которым удалось выжить, стояли за его спиной. Он чувствовал их взгляды. Каждый из них тоже прощался.
Холт повернулся к ним.
–Я знаю, что это не моя вина,– начал он,– но я мог бы помочь… если бы только оказался сильнее. Клянусь, что никогда больше не позволю слабости помешать мне. Я буду тренироваться. Мы будем тренироваться. Усерднее, чем кто-либо прежде. Я больше не позволю людям умирать только потому, что у меня не хватило сил…
Холт замолчал, шмыгнув носом. Он выглядел не так героически, как бы ему хотелось. Ни убедительности Командора Денны, ни внушительности Озрика или известного всем могущества Сайласа Сильверстрайка – ничего из этого у него не было. Но Денна мертва. Озрик порабощен. А Сайлас предал их всех. Только Холт и Талия, двое детей – плечо к плечу – встали там, где герои пали или сбились с пути.
И когда он собирался поднести свой факел к дереву, рядом приземлились Талия и Пира, чтобы присоединиться к похоронам. Много лет принцесса тоже называла Крэг своим домом. Радуясь ее приходу, Холт кивнул. И Талия ободряюще положила руку ему на плечо.
–Как – то раз один слуга сказал мне нечто очень важное, и эти слова шли из его души: если любишь глазами, смерть – это навсегда. Если же любишь всем сердцем, то такой вещи, как расставание, не существует.
Холт снова всхлипнул, глубоко вздохнул и, наконец, поджег погребальный костер. Янтарные глаза Пиры ярко вспыхнули, и огонь с ревом ожил. Подросток отступил назад и, прижавшись к Эшу, глядел, как пламя уносит его отца из этого холодного мрачного мира.
Один за другим жители Крэга подходили к траурному костру и бросали в него свои собственные воспоминания. У кого-то осталась обувь близких, рыдающий отец расстался с куклой своей дочери, а пожилая женщина – с парой перчаток, которые связала сама.
И кто-то в толпе тихо запел:
Вскоре зазвучали голоса всех, кто собрался здесь. Печальные, тихие, нестройные ноты горя устремились к небу.
Холт и Талия присоединились к остальным. Они пели, с трудом выговаривая слова, потому что каждое причиняло им неимоверные страдания.
Когда последние ноты стихли, Талия тоже подошла к погребальному костру. Она вытащила письмо своего брата – последнее напоминание о нем и медленно положила его в огонь, подставив пламени обнаженную кожу. В толпе в ужасе охнули, но пламя не беспокоило принцессу. Она держала письмо, пока бумага не загорелась. После этого с огромным усилием Талия заставила себя отойти и вернулась к Холту.
–Я не могу оставаться дольше,– сказала она.
Подросток кивнул.
–Нам еще столько всего нужно подготовить – каждый час сейчас на вес золота. Из-за этих туч невозможно даже понять, когда наступит рассвет.
Холт проверил ядро Эша. Вокруг светящегося шара в темно-синей ночи все еще носилась горстка лунных пылинок. Если бы до восхода солнца оставалось недолго, даже эти немногие крупицы магии бы исчезли.
