Шрифт:
Закладка:
Итак, австрийцы были вполне удовлетворены. Но все же им удалось добиться далеко не всех целей, которые они изначально ставили перед собой.
В 1966 г., когда только начиналось серьезное обсуждение идеи создания газопровода Восток – Запад, главными участниками переговоров были итальянская компания ENI и Мингазпром. ENI совместно с Gas de France надеялась получить возможность ежегодно импортировать до 10–12 млрд кубометров советского газа, однако в действительности Австрии удалось заключить контракт на поставку всего лишь 1,5 млрд кубометров. Во время первых советско-итальянских переговоров Австрия вообще не упоминалась. Как предполагалось с самого начала, трансъевропейский газопровод должен был идти в обход страны, отклоняясь в южном направлении, через Венгрию и Югославию. Благодаря своевременным инициативам и умелым действиям заинтересованных лиц из руководства австрийской сталелитейной и газовой отраслей промышленности (здесь необходимо особо отметить старания покойного Р. Лукеша), а также пользуясь открытой поддержкой Вены, компании ÖMV и VÖEST смогли войти в этот проект на правах партнеров. Более того, им удалось не только не дать переговорам полностью прекратиться, но и успешно их завершить, несмотря на фиаско советских переговоров с Италией и Францией. Таким образом, планы, о которых в 1966 г. говорили как о советско-французско-итальянском проекте, к середине 1968 г. вылились в советско-австрийское соглашение. Контракт был составлен таким образом, чтобы сохранить возможность (при необходимости) позже подключить к нему Италию и Францию. Однако в 1968 г. все еще было непонятно, будет ли когда-нибудь реализован нашумевший проект строительства трансъевропейского газопровода. Зато теперь должен был начаться экспорт газа из СССР по крошечной газовой линии длиной 5 км, соединяющей советско-чехословацкую газовую систему «Братство» и уже построенную систему газоснабжения, которая принадлежала ÖMV.
5. Бавария в поисках энергетической независимости
Природный газ и политика изоляции
Когда в середине 1960-х гг. Советский Союз начал задумываться об экспорте природного газа в Западную Европу, Москва, по всей вероятности, не собиралась включать в список своих потенциальных импортеров одну крупную европейскую страну – Федеральную Республику Германию. Италию, Францию и Австрию постоянно называли перспективными импортерами, следом за ними шли Финляндия, Швеция и Япония. Западная Германия же в экспортной стратегии Мингазпрома даже не упоминалась, несмотря на ее географическую близость к странам Восточного блока и достаточно большой потенциальный рынок. Нетрудно понять почему. Политические отношения между Москвой и Бонном в целом были крайне нестабильными, и в 1966 г. ни одна из сторон не была серьезно заинтересована в их улучшении. Как раз наоборот – правительства этих стран проявляли откровенно враждебный настрой по отношению друг к другу. Торговля между СССР и ФРГ, максимальные объемы которой пришлись на 1962 г., также находилась в фазе упадка[1].
Такая политика Москвы по отношению к ФРГ была частью более широкой советской стратегии, направленной на то, чтобы помешать интеграции стран Западной Европы. Кремлевские разработчики принципов внешней политики причисляли к организациям, проводившим антисоветский курс в области международной кооперации, не только НАТО, но и такие невоенизированные структуры, как Европейское сообщество по угольной и сталелитейной промышленности, Европейское сообщество по атомной энергетике (Евроатом) и Европейское экономическое сообщество (ЕЭС). В официальных советских заявлениях эти организации описывались как капиталистические монополистические сообщества, которые и далее будут стремиться к закреплению пресловутого разделения Европы на политические и экономические блоки. В свою очередь СССР усиливал дезинтеграцию Западной Европы, стимулируя доверительное сотрудничество с одними европейскими странами и дистанцируясь от других. ФРГ была одной из тех западноевропейских стран, с которыми СССР особенно не хотел иметь никаких общих дел.
На XXIII съезде КПСС в 1966 г. – на том же съезде, на котором была официально признана ключевая роль Сибири в добыче природного газа в будущем – генеральный секретарь КПСС Леонид Брежнев с одобрением отметил, что у Советского Союза складываются хорошие отношения с рядом западноевропейских стран: «Взаимное доверие, дружба и сотрудничество характеризуют наши связи с Финляндией. Нормально складываются отношения со Скандинавскими странами… Значительно улучшились наши отношения с Францией». По этому поводу Брежнев с оптимизмом подчеркнул: «Дальнейшее развитие советско-французских отношений может послужить важным элементом укрепления европейской безопасности». Также «стали налаживаться отношения – прежде всего экономические – с такой крупной европейской страной, как Италия»[2]. Но, дойдя до ФРГ, Брежнев с вызовом указал на эту страну как на главного врага Советского Союза в Европе:
«Сейчас главным союзником США в Европе в деле обострения международной напряженности выступает западногерманский империализм. Западная Германия все больше становится очагом военной опасности, в котором кипят реваншистские страсти. Там уже создана крупная армия, костяк которой составляют командные кадры гитлеровского вермахта. Многие руководящие посты в государстве занимают бывшие фашисты и даже военные преступники. Политику ФРГ все больше определяют те же монополистические круги, которые в свое время привели к власти Гитлера. Политикам на берегах Рейна мерещится, что стоит им заполучить атомную бомбу, как рухнут пограничные знаки и они смогут осуществить свое заветное желание – перекроить карту Европы, взять реванш за поражение во Второй мировой войне.
А в Бонне мечтают поглубже втянуть США, а заодно и других союзников по НАТО в свои реваншистские планы и таким образом добиться пересмотра в свою пользу итогов Второй мировой войны. Нетрудно видеть, что все эти замыслы направлены против Советского Союза и других социалистических стран, против мира и безопасности народов Европы и всего мира»[3].
ФРГ в свою очередь выступала с резкой критикой Москвы и прилагала все усилия, чтобы изолировать СССР от Европы. Министр иностранных дел Г. Шрёдер придерживался принципов так называемой политики социального движения (Politik der Bewegung), которую можно назвать немецкой версией советской стратегии изоляции. Шрёдер предпринимал попытки наладить отношения с рядом восточноевропейских стран, но далеко не со всеми. В основе его политики лежали экономические связи: Бонн считал, что для улучшения отношений с Венгрией, Румынией и Болгарией, т. е. со странами, попавшими в список его предпочтений, важнейшим инструментом является двухсторонняя торговля. Однако в случае с Кремлем торговля должна осуществляться только в той степени, в которой СССР готов пойти на уступки в вопросе о статусе Западного Берлина, а также в других ключевых вопросах, касающихся отношений между ФРГ и ГДР, а также отношений Германии с другими восточноевропейскими странами. Правительство ФРГ, будучи уверенным в экономической и промышленной мощи своей страны, стремилось для достижения политических целей использовать
