Шрифт:
Закладка:
Лиз больше не вспоминала свою жизнь до того, как обосновалась здесь. Ничего хорошего там не было, отвечала она в случае, если Сатори вдруг заговаривала об этом.
Но у Сатори такой роскоши не было. Она уже почти не думала о Джимми. Она даже практически забыла его лицо.
Она думала о Дэви. О том, что они все еще похожи. Она думала об этом каждое утро, когда смотрела на себя в зеркало, отмечая перемены. Она думала о маме и папе. О Дэнни и Треворе, о Марти и Королле. Бедная мама… как она пережила это…? А папа? Всегда такой собранный и уверенный, что он сейчас чувствует?
К декабрю 19-летняя Сатори начала испытывать беспокойство. Значительно ее состояние не ухудшилось, но то, что жизнь в лесу не может уже продолжаться долго, она ясно понимала. Да и сама Лиз ощущала потребность выйти в город, чтобы купить запас лекарств и что-то из «другой» еды.
Иногда (разумеется, только после ужина) они вели беседы о том, кто что хотел бы съесть, своими фантазиями как бы приближая неминуемый день «выхода».
Но как только Сатори открыто заговаривала об этом, Лиззи раздражалась и замыкалась, тем самым заканчивая диалог.
Конец декабря выдался очень теплым и дождливым.
Лиз Бэйси исполнилось пятнадцать лет.
Стремительно приближался 2001 год.
Глава пятьдесят шестая
Костер потух, ужин был съеден, и девочки готовились ко сну.
Вдруг совсем близко к пещере послышался треск веток, вой и поскуливание.
Лиз и Сатори переглянулись.
– Че-е-ер-рт, должно быть, лиса. Какого хрена ей здесь надо?! Раньше они так близко не подходили, – сказала Лиз.
Дрожь пробежала по телу Сатори с головы до пят.
– Надо снова разжечь костер, и пусть он горит всю ночь, – сказала она.
– И спать по очереди предлагаешь? Не пойдет. Я сейчас ее прогоню. Они боятся громкого крика, я знаю. Я так уже делала один раз.
– Не надо…
– Я уже так делала, когда жила одна! Их было несколько, но я выбежала и заорала. Видишь, они до сих пор нас не тревожили.
– Не нравится мне…
– Уймись!
Сатори молча наблюдала за тем, как девчонка взяла с полки динамо-фонарик, длинный шест, стоящий у входа, попросила не выключать основной свет и бесшумно скользнула наружу.
Несколько секунд было тихо. Потом донесся крик Лиз. Сатори полагала, что все идет по плану.
Потом крик перешел в резкий вопль, и вдруг затих. За ним последовала возня и странный шум.
Теперь Сатори не знала, что думать. Лиззи должна была кричать, и она кричала, но в этом крике что-то настораживало. Будто он перестал принадлежать той воинственной природе, которой был порожден.
Все стихло, но непонятные звуки сводили Сатори с ума.
Она выскочила наружу.
Небо затянуто тучами, но дождя не было. Кромешную тьму рассеивал свет из пещеры.
Сначала Сатори ничего не увидела. Но постепенно глаза привыкли, и она разглядела фигурку Лиз, медленно проявляющуюся в темноте.
«Почему она не зажигает фонарь? Почему так медленно двигается?»
– Лиз, – тихо позвала Сатори.
Та не откликнулась.
Тогда она кинулась в пещеру за фонарем, висящим на потолке, но пока отвязывала его, Лиз появилась на пороге.
– Что происходит… – начала Сатори, но оборвала себя на полуслове, когда свет выхватил побледневшее лицо девочки.
Она быстро закрепила фонарь и помогла Лиз опуститься на матрас.
Ее лицо исказила гримаса боли.
Сатори сразу заметила кровь, проступающую через штанину на правом бедре девочки. Она переводила взгляд с темного провала входа на ногу Лиз.
– Не бойся, они убежали, – выдохнула та. – Я, кажется, наступила одной из них на хвост. – Лиз выдавала из себя смешок, тут же вздрогнув от боли.
У Сатори закружилась голова.
«Все это как будто сюжетный поворот дрянного романа».
Она молча расстегнула на Лиз комбинезон и осторожно сняла его.
Свежая кровь еще не успела запечься.
Основная рана была глубокой, рваной и кровоточащей.
Осмотрев внимательнее, Сатори обнаружила еще два следа от зубов на той же ноге.
«Боже! – думала она, – этого просто не может быть! Нет, я не могу в это поверить!
Бешенство.
Чертовы лисы разносят бешенство.
Только больные животные могут подойти к жилищу человека.
Но ведь все обойдется, быть может, все обойдется, да?»
Сатори подбадривала себя изо всех сил.
Но всякий раз, когда она кидала взгляд на рану, на бледность лица Лиззи, ее пробивал озноб.
Девочка застонала.
«Она уже потеряла много крови, у нее до сих пор шок, она еще не понимает, что на самом деле произошло.
И какие у этого последствия…»
Мысли метались в голове.
«Надо срочно в больницу, надо довести ее до города, плевать, что будет потом, надо спасти Лиз!
Но сначала оказать первую помощь. Конечно!»
Сатори вытащила коробку с медикаментами.
Перекись, бинты. Йод. Можно смазать края, хотя щипать будет дико.
– Сати… – тихо позвала Лиз.
– Не волнуйся, сейчас я все сделаю. Не напрягайся. Все будет в порядке. Ты разве забыла, что я должна была стать врачом? Ну, уж медсестрой я точно стану прямо сейчас! – Сатори постаралась придать бодрости своему тону, но под конец фразы голос предательски дрогнул.
Дрожали и руки, пока она перебирала бинты, мази и пустые коробки из-под таблеток.
– Промой перекисью, пожалуйста… вдруг у меня заражение, как с тобой тогда… так лучше предотвратить сразу, а то антибиотики… их же больше нет…
Сатори взяла ведро с водой. Обычно эта вода предназначалась для утреннего кипятка или чтобы смочить горло ночью.
От боли и шока Лиз будто уменьшилась и теперь совсем походила на ребенка. На лбу у нее выступили крупные капли пота, футболка под мышками и на животе вымокла.
«Глаза осмысленные, – отметила про себя Сатори, – но уж очень печальные».
– Детка, Лиззи, послушай меня внимательно. Слышишь?
Девочка кивнула.
– Хорошо, – продолжила Сатори. – Сейчас я промою рану водой. Надо смыть кровь, чтобы лучше понять, с чем имеем дело.
Сатори говорила четко, громко и бесстрастно. Как и положено врачам.
– Дальше я пролью на нее перекись водорода. Будет щипать. Я сделаю все быстро. После этого края раны я обработаю йодом. Тоже будет больно, но я буду дуть. Поняла?
Лиз снова кивнула.
Все это время Сатори дышала на три счета.
«Взять себя в руки».
– Дальше я осмотрю и перебинтую рану.
– Вот ты и поработала… в медицине, – улыбнулась девочка.
Тянуть дальше нечего. Сатори сделала глубокий вдох, зачерпнула кружкой воду и, держа ее в одной руке, а в другой – ватный тампон, аккуратно полила на бедро Лиззи. Кровь смылась удивительно легко.
Лиз не издавала ни звука, только морщилась.
«Вот это самообладание, – подумала Сатори. – Бедная, милая моя Лиззи, какая же ты смелая!»
Сатори делала все медленнее, чем собиралась. Лиз невероятно стойко выдержала все процедуры, ни разу даже не попытавшись взглянуть.
Связывая концы бинта друг с другом, Сатори лихорадочно соображала, что теперь делать дальше.
Эффективных методов лечения не существует. И она это знала.
Вся правая нога девочки была в бинтах, как в гипсе, потому что два укуса, меньшие по размеру, располагались на голени.
«Такие раны сами не заживут, вирус уже внутри организма, и через день-два начнется ад. Срочно нужно в больницу. Как минимум, тут нужен морфий. Черт, я не помню, что еще?! Я же читала… Скоро сдаст ее психика. Сначала будет тоска, страх и тревога. Конечно, при этом рана будет болеть. Нужно обезболивающее! Затем Лиз станет возбужденной, начнется боязнь воды, и она не сможет пить. Дальше – агрессивная стадия, и тогда я могу с ней не справиться. Она может погубить и меня. Потом совсем помутится сознание и в какой-то момент произойдет остановка дыхания. Или сердца. Паралич конечностей… и языка, кажется. А может быть, крепкий подростковый организм будет бороться дольше, чем два-три дня. Но это только продлит ее муки. Господи, совсем как у меня! Нет, срочно надо привести сюда врачей или доставить ее в больницу. Хотя бы раздобыть морфий, иначе мне тоже конец! Но Лиз на это ни за что не согласится! Что же делать? Что