в черных майках, обнаруживающих под собой хорошо накачанные торсы. Кто из них Мацумото, а кто – Хаяси и Ханэда, я не знал, но, судя по лидерству самого маленького по росту крепыша с «ежиком» подкрашенных каштановым оттенком волос в узких солнцезащитных очках и по грозному рыку в адрес своих спутников, Мацумото был именно он. Лица у всех троих были каменные, и определить настроение, с которым они сходили с судна, было проблематично. Они не спеша прошли мимо, не удостоив нас даже малейшим вниманием, и залезли в джип, который тут же резко рванул с места и с ревом реактивного самолета побежал прочь по взлетной полосе причала.

Осима махнул рукой в сторону машины и микроавтобуса, они в ответ синхронно мигнули фарами, и мы стали подниматься. У борта стояли три русских парня, видимо, провожавших Мацумото. Судя по их хладнокровию, с Осимой они были знакомы. В мою сторону они не посмотрели, молча повернулись и повели нас за собой на мостик.

В рубке сидел худой, напоминающий иллюстрацию в школьном учебнике по анатомии к статье «Дистрофия и подобные ей расстройства физиологической системы организма» мужчина средних лет. Осима обратился ко мне:

– Познакомьтесь, это старший помощник капитана Сыров Константин Константинович.

– Очень приятно. Минамото, майор полиции Хоккайдо.

Мне пришлось пожать протянутую в моем направлении тощую руку, наделенную, вопреки ожиданиям, достаточной силой.

– Нам бы хотелось побеседовать с экипажем относительно ночного инцидента. Но сначала скажите, пожалуйста, зачем к вам приезжал Мацумото со своими ребятами?

Старпом посмотрел на меня тусклыми глазами плохо похмелившегося человека, перевел взгляд на Осиму, потом опять взглянул на меня.

– Мы договаривались о второй партии краба.

– Что значит «о второй партии»?

– Мы поставляем краба сюда, в Немуро, для компании Мацумото. Что тут непонятного?

– То есть вы говорили о том, что в ближайшее время доставите ему еще одну партию?

– Совершенно верно. Грабова нет, но это не значит, что его бизнес закрывается. Контракт у нас на год, так что будем продолжать работать.

– Кто должен заменить Грабова?

– На судне – я. По крайней мере, до возвращения в Корсаков.

– А в бизнесе?

– А в бизнесе – не знаю. Это не мое дело.

– А чье?

– Не знаю. Не мое.

– Хорошо. Тогда скажите, пожалуйста, что Мацумото говорил в связи со смертью Грабова?

Тут неожиданно вмешался Осима, заставивший меня в очередной раз на него осерчать:

– Господин майор, я думаю, нам лучше будет сейчас заняться другими членами экипажа. Дело в том, что господин Сыров любезно согласился встретиться с нами попозже на берегу. Ему как нынешнему капитану судна сход на берег будет разрешен. Других членов экипажа я на берег выпускать не буду, поэтому нам лучше сейчас начать беседовать с ними.

Иными словами, мне предлагалось заткнуться и не лезть в его, Осимы, внутренние дела, не портить ему, как учит Ганин, его собственный – что там? Обед? Ужин?

Единственное, что остановило меня на пути к скандалу, – ощущение симпатии ко мне со стороны Осимы. В его репликах и взглядах я начинал разглядывать просьбу все понять правильно и не форсировать события, не заставлять его нарушать внутренний устав полицейской службы. Он как бы пытался показать мне, что всему свое время и что скрывает он от меня многие вещи не из жажды унизить и раздавить заезжего начальника, а исключительно во имя нашей общей победы над общим врагом. Пугает только чувство того, что это может быть всего-навсего обман слуха и зрения, но интуиция все-таки упрямо шепчет обратное.

В случае с Сыровым интуиция также намекала мне, что он и есть человек Осимы в составе экипажа. Иначе что значила бы эта фраза о беседе на берегу? Ну хорошо, если он и есть информатор, то пускай так и будет. Может, Осима действительно прав и сейчас надо заняться другими морячками-рыбачками.

Мы прошли в то, что принято у просоленных мореходов называть кают-компанией, где нам была представлена возможность побеседовать по очереди с шестнадцатью разнокалиберными мужиками, мужичищами, мужичками и мужичонками, поразившими (да и всегда поражающими – не первый год с ними возимся!) меня своей удивительной похожестью друг на друга при, казалось бы, различающемся экстерьере.

Итог опроса команды свелся к следующему. Смерть Грабова застала врасплох каждого, никаких предпосылок внутри судна для нее не было и быть не могло, ибо на Грабова рыбачки молились как на босса, дары приносящего, и единственным серьезным противником, заинтересованным в устранении капитана, был рыбный инспектор Игнатьев, мешавший Грабову заниматься надежным и крепким бизнесом, благодаря которому шестнадцать человек и их семейства на Сахалине уже столько лет горя не знали.

Судовой врач Анисимов, запуская пятерню поочередно то в свои давно не стриженные и не чесанные патлы, то в бесформенную бороденку, прокомментировал свои действия в ресторане так. Оказывается, последние два года Грабов жаловался на сердце, поэтому специально пригласил Анисимова в экипаж. До этого он занимал ни много ни мало должность главврача районной больницы и в море дальше пятидесяти метров на пляже не заплывал. Грабов, по его словам, не скупился и персональную медицинскую опеку Анисимова на суше и в море оплачивал щедро, а у Анисимова на берегу жена, двое детей и престарелые родители с обеих сторон. Сердечко стало пошаливать у Грабова, по мнению Анисимова, от излишеств в плане потребления алкоголя и сигарет, но никакие увещевания врача ограничить себя в спиртном и бросить курить на капитана не действовали. Вот и ночью за столом в ресторане Анисимов поначалу решил, что у Грабова прихватило сердце, поскольку два года назад с ним случился первый инфаркт.

Вообще же впечатление сложилось такое, что команда действительно не была готова к такому повороту событий. В речах сквозила озабоченность своим будущим, так как формально «Пионер Сахалина» Грабову не принадлежал, так что не известный пока никому судовладелец мог теперь спокойно списать весь экипаж на берег за то, что он угробил капитана, и набрать новую команду. Больше ничего существенного выжать из моряков не удалось, и мы с Осимой сошли на берег.

Около четырех мы с ним вернулись в управление. Нас уже ждало мое назначение на расследование за подписью Нисио, пришедшее по факсу, а также факс из российского консульства, в котором сообщалось, что в Немуро через аэропорт Накасибецу из городского саппоровского аэропорта Окадама вылетел их представитель. По расчетам, он должен был прибыть через час-полтора, и мы с Осимой должны были подготовиться к его встрече. Осима засел за протоколы, а я поехал в гостиницу передохнуть и собраться с мыслями.

Сато сначала предусмотрительно сделал круг вокруг отеля, опасаясь очередной журналистской атаки, но на этот раз акул пера и