государстве. В Зеленую зону, где он обитал, пробраться вообще не представлялось возможным. А Тобиас зацепился за идею встретиться с аль-Амири накануне отъезда Горюнова в Эрбиль. Петр уже и билеты на самолет купил, а пришлось сперва тащиться в аль-Хульд, потому что на вечер симфонической музыки должен был прийти и министр с сыном и со своим замом.

Зара выпросила для вечера дорогущее шелковое платье и платок к нему в тон, и туфли, и сумочку. Петр слабо пытался сопротивляться, понимая, что через несколько дней Зарифа, как и он, влезет в камуфляж, и на ближайшие месяцы это станет их и повседневной, и парадной одеждой. Но девушка убеждала, что предстать перед министром необходимо в дорогой одежде, чтобы не вызвать подозрений. У Тобиаса был план скорее на далекое будущее, и он хотел заложить небольшой камешек в здание построения взаимоотношений с аль-Амири.

Статья о внезапной смерти Недреда вышла накануне похода в концертный зал в газете «Аль-Машрик». В марте 2004 года журналиста этой газеты шиита Мохана аль-Дахира застрелили в западной части Багдада. Его пытались похитить, но в итоге убили. Труп Мохана привезли в госпиталь, где работал Ваджи. Опознавать приехали коллеги. Так доктор познакомился с Сайедом Али. Его и попросил напечатать заметку. Журналист по знакомству не требовал документальных подтверждений смерти какого-то заезжего турка. Тем более заметку ему щедро оплатили.

Абдуззахир попросил журналиста сообщать координаты Тарека тем, кто будет любопытствовать по-поводу внезапной смерти Недреда, якобы этот человек знает подробности смерти инженера. А от Тарека требовалось всего лишь подтвердить сей факт, хотя Петр опасался, что напарник может устроить самодеятельность и разобраться по-свойски с посланником от ИГИЛ.

Петр вообще ратовал за то, чтобы Тарека как можно скорее вывезли из Ирака и нагрузили работой. «От безделья Тарек дуреет», – сообщил он Тобиасу при встрече в госпитале.

Там же, в кабинете Ваджи, он предложил доктору расписку, схожую с той, которую взял недавно с Тарека. Узнав о предстоящей поездке в Париж с семьей, Абдуззахир, не раздумывая, дал согласие. С Тобиасом как со связным его знакомить не было необходимости.

А Тобиас нагружал Петра перед отъездом, понимая, что останется без разведчика как без рук. Рассчитывать на то, что Горюнов сможет бесконечно долго водить за нос MIT, не приходилось, а стало быть, нужен другой. Тобиас очень сомневался, что в ближайшее время Центру удастся подготовить и прислать полноценную замену. Оставалась слабая надежда на Тарека, как на профессионала, однако он наверняка откажется действовать в Ираке в полном объеме, да и его фанатичное отношение к некоторым национальным вопросам может стать проблемой. Хотя Петр, противореча своему отчету, при личной встрече убеждал Тобиаса, что Ясем Тарек в деле забудет о своих предубеждениях.

…Все музыканты оркестра разом заиграли так, что Петр вздрогнул. Классическую музыку он недолюбливал, она его усыпляла.

В молодости, когда учился в институте, встречался с одной любительницей классики. Она обзавелась абонементом в консерваторию и окультуривала тверского парнишку, коим являлся Петя Горюнов. Правда, Горюнов стремился совсем к другому, встречаясь с девушкой. Каждый вечер надеялся быть вознагражденным и тащился в консерваторию, мучительно таращил глаза, чтобы не уснуть. В голове крутились арабские слова, которые он зубрил круглосуточно, как одержимый. От усталости клевал носом. Однако, когда провожал Катерину до ее дома в Мневниках, то получал только поцелуй в щеку. Обладая завидным упорством, прослушал весь репертуар консерватории, но так и не добился желаемого результата…

Сидящий рядом Ваджи толкнул его локтем, показал на часы. Антракт. Как раз в перерыве предполагалось встретиться с министром. Абдуззахир получил доступ в специальное помещение, где проводили время в антракте высокопоставленные чиновники, пришедшие на концерт.

Хади аль-Амири выглядел не слишком представительно для чиновника. Чувствовалось его прошлое полевого командира. Невысокий, крепкий, смуглый, с седой щетиной на одутловатых щеках, с бровями, нависшими над глазами угрюмо. Он слегка напоминал пещерного человека, но в дорогом темно-сером костюме в тонкую полоску.

«Никто не почешет спину лучше меня самого», – подумал Петр, приближаясь к аль-Амири. Тот стоял у стола с легкими закусками.

– Господин Ваджи, – замминистра поманил рукой доктора. Заместитель стоял рядом со своим шефом аль-Амири. – Это чудесный хирург Абдуззахир Ваджи. А это… – Он повернулся к Петру.

– Мой коллега, господин министр, – подсказал Ваджи. – Доктор Кабир Салим.

Зарифа скромно стояла чуть поодаль, ее никто не торопился представлять. То, что она находилась на расстоянии, вполне устраивало Петра. Он надеялся, что она справится со своим заданием.

– И в какой же области вы специализируетесь? Тоже хирург? – поинтересовался Хади.

– Нет, Кабир – инфекционист, – покачал головой Ваджи. – Работал некоторое время в Стамбуле, а теперь вот вернулся на Родину.

– Я после Стамбула поработал и в Тегеране, – Петр заговорил на фарси, чем вызвал явную заинтересованность министра и подозрение во взгляде. – Там у меня родственники по линии матери.

– Вы говорите, как настоящий перс. – Хади тоже ответил на фарси с явным удовольствием, услышав правдоподобную версию о происхождении Кабира. – Однако вы вернулись сюда. Это похвально. Нам необходимо восстанавливать и нашу медицину, и науку.

– Мне пришлось жить некоторое время за границей. Сначала Саддам, затем повстанцы, которые нападали и на шиитов. Я готов погибнуть за Родину, но не в борьбе с согражданами, пусть и суннитами. Вернулся в надежде, что все наладится, но теперь ИГИЛ на подступах. Страшновато. Но и не вернуться я не мог. Тут могилы родителей в «Долине мира»[42].

– Мои родные тоже в Неджефе похоронены, – кивнул Хади, всем своим видом одобряя решение Кабира вернуться в Ирак. – Правда, после того как саддамовская Республиканская гвардия стреляла по восставшим в Неджефе, а они спрятались в «Долине мира», мне некуда стало приходить. Могилы тяжелой артиллерией разбомбили.

– Мне повезло больше. Мои целы. Как приятно, что в нашем правительстве работают такие люди, как вы. Но не все чиновники в Ираке такие отзывчивые. Мой приятель приехал в Багдад из Турции, прекрасный специалист, портовый инженер-технолог, имеет большой опыт работы в Стамбульском порту. Он араб по происхождению, но почти всю жизнь прожил в Стамбуле. Так вот он, бедолага, уже второй месяц не может устроиться на работу в порт Умм-Касра. Я, конечно, понимаю их опасения, как говорится, не верь туркам, они лживее, чем мираж. Чиновники исходят, наверное, из этого постулата?

– А вы, однако, ядовитый! – улыбнулся снисходительно министр. – Ваше поведение напомнило мне другую пословицу: «Мы промолчали, когда он вошел, так он и осла увел». Я полагаю, вы хотите помочь своему другу? Напишите его данные. – Он поманил одного из своих охранников. Тот подал блокнот и ручку.