Шрифт:
Закладка:
— Или все же картофельные очистки? — вдруг спрашивает Дав, и Энди не может сообразить, причем здесь это. — Ты так дрожишь, словно я причиняю боль.
Причиняешь, Смит! Причиняешь! Энди бы крикнул, но Тиа… Парень вдруг вспомнил про ее музыку. Слезы души. Тонкие пальцы, нежно касающиеся гладкого тела флейты. Так звучит ее душа. Плачет, изливаясь переливами надежды. Рой. Фотокамеры, через объектив которых льется его душа, кристаллизуясь чудесными снимками. Стив, который перевоплощается в музыку, и она дает ему крылья…
Энди резко развернулся к Даву.
— Я хочу знать условия.
— Обожаю конструктивный разговор. Решительность еще никому не помешала. Ты начинаешь мне нравиться.
— Я понял, — парень говорил быстро, стараясь поскорее закончить разговор. — Я займусь проституцией. Что взамен?
— Боже мой! — Смит всплеснул руками. — Как грубо. Проституция — это на обочине, дорогой мой, и уж точно не ко мне. В приличных заведениях этим не занимаются. Здесь предоставляют дорогие услуги сексуального порядка. Это две большие разницы.
— Вообще не вижу разницы. Но, допустим.
— Хорошо. Сядь. Я объясню. Такой разговор не разговаривается быстро. Это заведение — не привокзальная забегаловка. Здесь нет дешевых плохо приготовленных блюд. Каждый мальчик — эксклюзивное блюдо, будь то танцор, официант или еще кто-либо. Ты же видел их. Сытые, лоснящиеся, избалованные жизнью. Дорогие мальчики, не так ли? Все при деньгах, да и я не в убытке. Танцевать будешь. Не сразу. Поначалу на платформах, но… вначале надо поднакачать тебя немного. Здесь есть свои требования, как ты понимаешь. У меня есть человечек. Он быстро все оформит. Мне нравится твоя сухопарость. Даже возиться много не придется. Чуть орельефить мышцы и все. Разнообразие ассортимента привлекает людей. Вижу, над тобой уже кто-то поработал. Поначалу потанцуешь гоу-гоу, попривыкнешь, а дальше перейдем к стриптизу…
— Я хотел танцевать на пилоне.
— А кто говорит, что он отменяется? Это требует времени. Дерзай, и шест твой. Как будешь готов, вперед. Хоть в задницу его себе засунь.
— А почему никто не выступает на шесте?
— Ты что думаешь, найти танцора так просто? У меня был парнишка. Сорвался, переломал руку в нескольких местах. Мучился, все надеялся восстановиться, потом плюнул и уехал.
Смит замолчал, когда увидел, что Энди задумался. Он выждал время и продолжил:
— Вижу, у тебя еще кучи вопросов. Идем, я отвечу на все в свое время.
Дав вышел из кабинета.
— Видишь эти двери? Это випномера. Входи, сам убедишься, что это так. Час в таком номере стоит пять сотен. Не дешево, как ты понимаешь, но и услуги предоставляются соответствующие. Шестьдесят процентов — твои. Не мучайся в подсчетах. Это будет триста долларов. Сразу и на руки. Очень простая бухгалтерия. Два часа — девятьсот, три — тысяча триста. Твои соответственно пятьсот сорок и семьсот восемьдесят.
Энди вошел в комнату. Интерьер почти заявлял о шикарности. Мягкий ковер, широкая кровать с шелковым бельем, кресла с подушечками, изящный минибар и дверь в ванную. Плотные шторы закрывают окна. Многочисленные лампочки с приглушенным матовым светом создают обволакивающий уют.
— В каждом номере джакузи и кучи присадок, — слаще обычного произнес Смит, и Энди услышал, как щелкнул замок в двери.
Мальчишка обернулся и увидел, как Дав уже расстегивает рубашку. Началось. Энди не готов. Единственное, к чему он готов, так это впасть в панику.
— Давай посмотрим, готов ли я платить такие деньги.
— Прямо сейчас? — растерянно пятясь, спросил мальчишка.
— Можно криво, но сейчас.
— Но…
— Если ты думаешь, я стану тебя уговаривать, ты ошибаешься. Предпочтешь очистки, держать не буду, но учти, второго раза не будет. Не люблю, когда меня опускают.
Энди стоял раздавленный. В мозгу щелчками вращался какой-то флюгер, с каждым оборотом меняя заставку. Казалось, вся кровь поднялась к голове и продолжала прибывать. Кончики пальцев покалывало от озноба, а мысли плавились в разгорающемся пламени. Парень словно стоял на краю обрыва над зияющей бездной и чувствовал, как из-под ног осыпается земля. Еще мгновение, и он опрокинется в эту бездну, зная, что страховки нет, и никто не подхватит его готового разбиться в щепки у самого дна.
— Ну? — услышал он жесткий голос Смита, и его словно столкнуло вниз.
Это не падение ангела. Это падение падшего ангела. Когда уже некуда, но ты все равно падаешь. Стремительное. Головокружительное. Резкое.
Энди сделал шаг навстречу Деву, словно сам ступил с обрыва.
Он не помнил ничего, кроме отвращения, словно пытался не утонуть в яме, кишащей разлагающейся рыбой. Мальчишка изо всех сил старался цепляться за склоны, но ладони скользили по пропитанной соплями глине. Он уже был готов смириться, как вдруг в голове, словно кинопленка перед внутренним взором всплыли слова Стива. Кадр за кадром. Все, что тот говорил. Все, чему учил до мельчайших деталей. Как объемная голограмма. По экрану его памяти пошел текст, брошенный спасательным кругом. Шон, как автор за кадром, читал ему на ухо этот текст, и Энди вспомнил. Вдруг. «Я думаю о тебе, но никто другой этого не сделает. Каждый из них будет озадачен тем, чтобы получить удовольствие для себя. Ты здесь ни при чем. Ты — инструмент для извлечения этого удовольствия. Изучи партнера, и тебе не будет равных. Дай ему то, что он хочет. Утопи его в этом. Ты — королева, тебе и руководить балом. Думай о партнере, и ты сможешь вывернуть его наизнанку…».
Энди словно прозрел. Обернулся мысленно и открыл глаза. Мудрый Стив. Откуда ты знал мою судьбу? Кто сказал тебе, как научить меня не сдохнуть? Этот чужой неприятный человек возится сейчас внутри парня, и с каждым его толчком, словно открываются двери в многочисленные залы Александрийской библиотеки, где собраны свитки со знанием. Просто нужно найти тот, который необходим сейчас. Не надо паники. Вспомни, где он лежит. Просто заставь себя вспомнить. Энди наклонил голову, словно бык, готовый броситься и растерзать тореадора. Он вдруг увидел, как синхронно движениям Дава раскачивается брелок. С одной стороны «Р», с другой «М». Нет! Только не это! Колокол его жизни. Гудит, набирая силу с каждым движением маятника. Мальчишка выждал момент, сунул брелок в рот и стиснул зубы, закусив шнурок так, что боль отдалась в уши. Парень словно услышал, как Шон учил его… брать, отдаваясь… седлать, находясь снизу…
Энди не помнил, что делает. Не чувствовал, как повернулся. Не знал, почему делает именно так. Он не считал, сколько минут отдыха дал Смиту, чтобы заставить его начать все сначала. Развернуться над летным полем и вновь зайти на посадку. Только по другому. Так, как нужно Энди. Мальчишка видел, как Дав теряет над собой контроль, хрипит, задыхаясь. Глядя в наливающиеся кровью глаза, парень готов был броситься и рвать его на части, выдернуть кишки, разбросав их вокруг. Пот на слипшихся волосах. Мутная капля, бегущая по виску с надутой веной. Оголенные зубы. Поросль на груди. Еще немного, и он будет визжать, как недорезанный поросенок. Энди хочет услышать это. Давай, грязная свинья! Давай! Кончай! Что б ты сдох! Провалился вместе с оргазмом! Мальчишка отвернул лицо, что б не видеть. Зажмурил глаза. Трясет, словно шасси коснулись раздолбленной каменистой посадочной полосы. Последний толчок — как выхлоп тормозного парашюта. И все. Стоп машина! Смит вдруг вытянулся и замер. Судорога прошла по его телу и отступила, бессильно бросив на подушки. Он рухнул, придавив парня потной пылающей массой. Энди выкарабкался из-под него, молча встал и отправился в душ. Ему противно. Он сплошь покрыт потом и человеческой грязью. Брелок во рту… То единственное, за что можно цепляться. То единственное, что осталось от него самого, нетронутое и не оскверненное, словно он собрал, скомкал и вдавил туда всю свою суть.
Вода смывает пот. Энди передергивает, потому что смыть его из души уже не получится. Хорошо, что сердца нет. Пустота не болит. Не рвется. Просто молчит.
— Что это было? — глупо спрашивает Смит, все еще валяясь на кровати.
— Пробный тестдрайв, — не глядя на него, отвечает мальчишка.
— Я чуть не сдох…
— Забыл предупредить, что б пристегивался, особенно, если садишься в неизвестную тачку.
— Внедорожник, — улыбнулся Смит, и Энди с отвращением отметил, что
