Серж поселился в Бельгии, затем во Франции, пытаясь в своих публикациях и дискуссиях переосмыслить марксистские положения и свой опыт участия в строительстве социализма в СССР. Он переписывался с Троцким, хотя их разногласия все увеличивались.

Из Парижа Виктор бежал в июне 1940 года с сыном и новой подругой, Лоретт Сежурне, когда немцы уже вошли в город[37]. Передвигаясь в товарных вагонах, с рюкзаками на плечах, они доехали до Марселя в надежде оттуда выбраться в Америку. В США у него уже были связи с Дуайтом МакДональдом, издателем левого литературного журнала Партизан Ревью — там Серж печатался. Двадцатого июля 1940 года Нэнси МакДональд выслала письмо американскому консулу с приглашением Сержу и его семье приехать в Нью-Йорк. Переписка с семьей МакДональда содержит многие сведения о времени, проведенном им со дня бегства из Парижа.

Серж скрывался в Марселе в ожидании решения своей судьбы, пока не встретился с Бенедитом, которого знал по Парижу. Данни пригласил его пожить на вилле Эр Бель, тем более, что без помощи Комитета ему не обойтись. Действительно, как писал позднее Серж, «если бы не Американский Чрезвычайный Комитет Спасения, то у доброго большинства беглецов не существовало бы иного выхода как утопиться».

Андре Бретон родился 19 февраля 1896 года в нормандском городке Тиншебрей, Он рано проявил интерес к литературе, в юности начал писать стихи. Окончив колледж, Андре поступил в Сорбонну, изучал медицину, специализируясь в психиатрии. Во время Первой мировой войны служил санитаром в неврологической палате в Нанте и даже попробовал применять некоторые из фрейдовских методов психоанализа при лечении больных. В 1916 году Бретон присоединился к дадаистам, но после ссоры с ними, заявил: «Оставьте все. Покиньте Дада. Покиньте жену. Покиньте любовницу. Отбросьте надежды и страхи. Покиньте детей в лесу. Бросьте сущее ради тени его. Оставьте устроенную жизнь, оставьте все, что вам дано ради будущего. Отправляйтесь в дорогу». Позднее он примкнул к сюрреалистам, вместе с Арагоном и Филиппом Супо организовал журнал Литература.

Важной для Бретона оказалась встреча во время войны с Гийомом Аполлинером.

В 1924 году появился его Манифест Сюрреализма, в котором он определил сюрреализм как «чисто психическое автоматическое действо, с помощью которого предпринимается попытка письменно, словесно или в любой другой манере выразить истинное состояние мысли». Он находит черты сюрреализма у всякого – от Данте до Гюго. Во втором манифесте Бретон утверждал, что сюрреализм стремится исключить противоречие и утвердить единство жизни и смерти, прошлого и будущего, реального и воображаемого и т. п.

В большой степени его мысли и статьи в защиту сюрреализма отражали увлечение Бретона теориями Фрейда. Сюрреалисты также полагали, что истоки личной свободы и социального освобождения гнездятся в области подсознательного.

С 1927 по 1933 год Бретон – член коммунистической партии Франции, но с началом сталинских показательных процессов вышел из нее, хотя и оставался марксистом и продолжал контакты с Троцким.

Под лидерством Бретона сюрреализм стал ведущим европейским движением, оказавшим доминирующее влияние на все виды искусства, поставив под сомнение обычное восприятия вещей и событий.

Бретон был заметной фигурой и в литературном мире. К началу войны за ним уже числились такие книги как Гора Благочестия (1919), Магнитные поля (совместно с Филиппом Супо, 1920), Непотерянные (1924), Манифест сюрреализма (1924), Надя (1928, переработка, 1963), Второй манифест сюрреализма (1929), Безумная любовь» (1937) и пр.

С приходом войны Бретона призвали на военную службу в медицинский корпус противовоздушного дивизиона. Демобилизовавшись, он поселился в южном городке Мартиг на средиземном побережье.

Ситуация в литературной жизни Франции резко менялась. В газетах и издательствах появились люди, с энтузиазмом сотрудничавшие с оккупантами. В сентябре был опубликован т. н. «Лист Отто», подготовленный германским послом Отто Абетцем, запрещавший публикацию и продажу работ о евреях, или выполненных евреями, коммунистами, антифашистами. Запрет распространялся на все, что настраивало французов против Германии. Обстановка, по мнению Бретона, складывалась явно удручающей, по меньшей мере. Его Антологию черного юмора, уже отпечатанную, запретили к продаже.

Бретон не проявлял особого энтузиазма, когда заходил разговор об иммиграции в Америку, но постепенно начал воспринимать ситуацию пессимистичнее и переехал в Марсель.

В ЧКС имя эссеиста и писателя не упоминалось, хотя в Нью-Йорке за него уже начали ходатайствовать. В Марселе он повстречал Сержа, соратника по совместной работе в Международной Федерации революционного искусства. А тот, уже перебравшийся в Эр Бель, рекомендовал его Данни Бенедиту.

Бретон пришел в полный восторг от окружающей обстановки. Его вкус, вкус эстета, был вполне удовлетворен: старинное убранство, великолепная библиотека. Серж присвоил вилле новое имя “Chateau Espere-Visa, которое условно можно перевести как Замок Надежды на визу.

Вилла понравилась Фраю, но переехал он не сразу: смущало относительно большое расстояние до офиса (около получаса езды), отсутствие телефона и невозможность своевременно реагировать на ситуации, требующие немедленного присутствия. Но, как признался сам Фрай: «Будучи доступным для посетителей день и ночь, в рабочие дни и по воскресеньям, я чувствовал усталость и изнурение». Теперь поймать директора Центра, каковым по праву он стал себя именовать, оказалось не так просто.

Владелец, доктор Тумен, судя по назначенной плате, жил в прошлом, скажем, в XIX веке. Рента составляла примерно Vs от средней стоимости проживания в отеле. Это позволило обитателям виллы осуществить запланированное: нанять кухарку, уборщицу и испанскую няню-беженку присматривать за сыном Бенедита.

Жизнь на вилле, как писал впоследствии Фрай, можно было бы назвать идиллической, если бы не царящие внутри и вне ее стен голод, холод и постоянные угрозы со стороны властей.

Голод царил во всем городе. Особенно он усилился к зиме 1940–1941. Сказывалась разорительная для неоккупированной зоны политика германских властей. Комиссия по питанию скупала продукты для оккупированной зоны, отбирали т. н. излишки у местных фермеров. Затем появились германские торговцы, которые постепенно прибирая к своим рукам производство и продажу пищевых продуктов и промышленных товаров, вывозили их из неоккупированной зоны. Победители вели себя как победители.

Местные газеты в обилии печатали советы, какие растения и корни употреблять в пищу. Хлеб, получаемый по карточкам, представлял собой некий его эрзац; мука присутствовала в нем номинально. Расцвели грабежи, подделка продуктовых талонов, спекуляция и т. п.

Постояльцы Эр Бель, как и все жители Марселя и окружающих районов, занимались огородничеством, частично спасала корова, которую держали противозаконно, а потому скрытно. Но и ее, в конце концов, обнаружили и