На столбах красовалась высеченная надпись Air Bel– Эр Бель. Именно надпись поразила Мириам Давенпорт. Если поменять местами слова, выходило название, как она выразилась, «вшивого отеля» Bel Air, где она проживала. Мириам это показалось не иначе, как знаком свыше. Заметив невысокого человека, убиравшего листья, она уговорила спутников поговорить с ним. Выяснилось, что ничего подходящего для аренды в этом районе нет. Видимо, так и ушла бы вся компания восвояси. Но месье, доктор Тумен, узнав, что имеет дело с американцами, ищущими жилье, вдруг оживился – то ли престиж американцев был высок, то ли посчитал посетителей богатыми, да только сообщил он, что вилла пуста, и он готов ее сдать в аренду. Предупредив заранее о дороговизне месячной ренты, он провел всю четверку внутрь.

В письме Вариана к отцу содержится подробное описание поместья. Вилла оказалась просто жемчужиной: 18 комнат, включая кухню, столовую, гостиную, полностью меблированные спальни; мебель времен Луи XVI, богатая библиотека. Разумеется, она была чересчур велика для семейства Бенедита. Мириам озарила блестящая идея – поселить там сотрудников Центра, пригласить семьи беженцев, т. е. создать нечто вроде коммуны, нанять кухарку, домработницу. Высокая рента в 1300 франков, на самом деле означала всего лишь 13 долларов. И если расходы разделить на всех, включая и ту сумму, которую Комитет выделял на содержание беженцев, то можно отлично устроиться.

Идея пришлась всем по вкусу. И в следующее воскресенье, безо всякой задержки, на новое место жительства переехали первые члены коммуны: Мириам Давенпорт, Мэри Джейн Голд (сохранив за собой комнату в отеле для встреч с любовником), семья Бенедит – Теодора, Даниель и их сын. Вскоре Данни привел Виктора Сержа с сыном Владимиром и подругой Лоретт Сежурне. А уж Виктор Серж посоветовал поселить Андре Бретона с его женой Жаклин Дамба, необыкновенной красавицей, и дочерью Об. Само собой, выделили комнату и Жану Жемалену, как-никак, он участвовал в поиске, но главным образом, поскольку Жан и Данни стали неразлучными друзьями. Приглашали и Бимиша, но он отказался. По его мнению, и Фраю не стоило переезжать на такое большое расстояние от офиса. Проницательный Бимиш, видимо, не хотел испытывать судьбу накануне своего отъезда, связываясь с такими одиозными, с точки зрения местной полиции, личностями как Виктор Серж и Андре Бретон. Следует признать, что приглашение обоих было актом мужества со стороны Фрая. Семье Бенедита и Жану пока ничего не угрожало – они не только являлись французами, но, главное, ни в каких, порочащих их списках не значились. Мириам Давенпорт и Джейн Голд, обе американки, противозаконной деятельностью не занимались.

Но Андре Бретон и особенно Виктор Серж вне сомнения находились под присмотром полиции – можно было только догадываться, какого объема досье имелось на одного и другого..

Сергей Львович Кибальчич (Виктор Серж) родился 30 декабря 1890 года в Брюсселе, Бельгия, в семье русских эмигрантов-революционеров. Его отец, Лев Кибальчич, дальний родственник революционера-народовольца, цареубийцы, и сам симпатизирующий народовольцам, бежал в Швейцарию, где и познакомился с Верой Фроловой. Супружеская пара странствовала по Европе, осев в Бельгии.

Сергей много читал, еще в ранней юности интересовался социализмом. В 1905 году Серж Кибальчич стал членом молодежной группы Бельгийской социалистической партии и произнес свою первую речь. Но молодому революционеру не хватало страсти и риска в деятельности социалистов, и он увлекся анархизмом, за что его выслали из страны в 1909 году. Серж переехал в Париж, приобрел специальность печатника, опять примкнул к анархистам и регулярно публиковался в их изданиях. В 1910 году стал редактором журнала Анархия.

В 1913 году его признали виновным в принадлежности к банде Бонно и приговорили к заключению в одиночной камере сроком на пять лет. В своих мемуарах Кибальчич отмечает, что у него было достаточно времени поразмышлять и серьезно заниматься. И уже находясь в тюрьме, он предвидел в российской революции «очищающую бурю». Позднее годы молодости он назвал кошмарными и в первой своей книге Люди в тюрьме признался: «Мы хотели быть революционерами – стали только бунтовщиками».

31 января 1917 года Сержа освободили и выслали в Испанию. В Испании он продолжил свою активную деятельность, став членом профсоюза печатников и приняв псевдоним Виктор Серж. Но его влекли революционные события в России, и он намеревался отправиться туда, заехав предварительно во Францию. Там его осудили уже как русского большевика и пятнадцать месяцев удерживали как пленного. Новое Советское правительство обменяло в январе 1919 года французских военнопленных на «заключенных большевиков» и среди них Сержа. Прежний поклонник Бакунина становится заядлым большевиком. Единственное, что у него осталось от анархизма – абсолютная неприемлемость авторитаризма и это сослужит ему плохую службу в будущем.

Опыт политической активности в Европе, знание языков, связи, литературная одаренность пришлись весьма кстати при организации Коммунистического Интернационала. Серж начинает работать под руководством Зиновьева, участвует в работе первых трех конгрессов Коминтерна, пишет статьи для русской и заграничной прессы. Его литературно-пропагандистская деятельность тех лет включает массу статей и книг о гражданской войне и революционных преобразованиях, среди которых есть и такие, как Ленин 1917 (1925), От Ленина к Сталину (1936) и т. п.

Написанные Сержем гораздо позже Мемуары Революционера, создают впечатление, что уже в первые годы существования ЧК он резко противился проявлениям тоталитаризма, монополии власти и армии. Будучи противником НЭП» а, Серж с несколькими французскими и венгерскими коммунистами организовал коммуну Новая Ладога в заброшенном имении недалеко от Петрограда. Но в условиях голода, нищеты, осмеянная местными жителями коммуна распалась через 3 месяца.

Серж возвращается в Петроград и по заданию Коминтерна нелегально путешествует по Европе – Эстонии, Германии, Австрии. Он возвращается в СССР в 1925 году, после смерти Ленина и примыкает к левой оппозиции как ее активный деятель. Троцкий называл Сержа одним из наиболее способных ее членов (группа Пятакова присвоила ему подпольную кличку Тарас).

Серж наблюдает разгром оппозиции, но своей деятельности не прекращает. В марте 1928 года доходит очередь и до него. В один из дней заявились двое агентов ГПУ с ордером на обыск и арест. Первое заключение продолжалось около 7–8 недель и закончилось освобождением благодаря международному протесту, поднятому парижскими друзьями.

Оказавшись на свободе, Серж полностью отдается литературной работе, но в 1933 году его вновь арестовывают, подвергают допросу и ссылают вместе с сыном в Оренбург. Там он бедствует, хотя публикации на Западе приносят ему и сыну некоторое финансовое облегчение. Усилия созданного во Франции комитета за освобождение Сержа и личная просьба Ромэна Роллана сотворили чудо. Советские власти освободили именитого узника