должны быть применены медицинские подходы, которые соответствуют работе с тем или иным диагнозом. Есть заболевания, которые нас убивают, а есть те, которые мы побеждаем. Исцеление же скорее связано с задачей обретения смысла. Когда Юнг предположил, что невроз – это страдание, которое ещё не нашло своего смысла, он явно не исключал страдание как таковое. Когда суть внутреннего конфликта оказывается для человека раскрытой, а его личный путь индивидуации проясняется, он всё ещё может испытывать страдания, которые не отменяют того факта, что смысл уже нащупан им и будет видеться всё чётче по мере углубления в процесс путешествия по граням души.

Исцеление, таким образом, не означает, что человек достигнет конечной точки, где найдёт идеальное пространство, в котором не останется вопросов и конфликтов. Скорее он будет переходить от одного душераздирающего конфликта к другому и будет при этом расти в процессе. Юнг ясно даёт это понять:

Широко распространено предубеждение, что психоанализ – это что-то вроде «лекарства», действию которого человек подвергается какое-то время, а затем выписывается выздоровевшим. Это… ошибка, существующая с первых дней появления психоанализа. Аналитическую работу можно описать как изменение психологической установки… [но] не существует таких изменений, которые были бы безоговорочно действительны и сохранялись в течение длительного периода времени.[89]

«Психологическая установка», о которой говорит Юнг, неизменно находится под влиянием доминирующего комплекса, интериоризированной мифологии, имеющей отношение к другому времени и месту, которая мешает человеку обнаружить и зафиксировать изменения в окружающем его мире, и прочувствовать глубинные намерения души. Но будут ли установки, характерные для одного этапа нашей жизни, адекватны последующим этапам и изменившимся реалиям? Хотя нервное Эго надеется сделать мир более предсказуемым и безопасным, всё находится в движении, а то, что работало вчера, сегодня становится препятствием. Однако именно так мы растём и взрослеем – благодаря поиску тайных источников наших страданий, которые только ширятся в рамках конфликта. Как отмечает Юнг, «страдание – это не болезнь; это противоположный счастью полюс».[90] Наша цель не счастье, которое быстротечно и неуловимо, а смысл, который расширяет нашу картину мира и несёт нас навстречу нашей судьбе.

Если вспомнить, как часто люди стремятся найти гуру, неудивительно, что эта потребность переносится на психотерапевта. Но Юнг утверждает, что нужен иной взгляд на терапевтический диалог:

Анализ – это не метод… по вложению в пациента того, чего у него раньше не было. Лучше отказаться от попыток дать пациенту направление и просто попытаться высветить всё то, что выявляется с помощью анализа, – чтобы он мог увидеть это ясно сам <…> Всему, что пациент не приобрёл самостоятельно, не будет веры в долгосрочной перспективе, а то, что он перенимает от авторитетов, лишь поддерживает его инфантильность. Пациента скорее нужно поставить в такое положение, в котором он должен будет сам управлять своей жизнью.[91]

Цель психотерапии в том, чтобы пациент смог вернуть себе контроль над жизнью, обрести определённую автономию перед лицом властного окружения, роковых семейных и базовых комплексов и методично создавать свою жизнь. Значит ли, что все должны проходить психотерапию, причём делать это регулярно и на протяжении всей своей жизни? Конечно нет. Любая категоричная установка окажется неверной, вне зависимости от того, какому человеку она будет высказана и в какой момент времени. Но подумайте, как ещё можно познать самого себя, если, как мы уже знаем, бессознательное управляет большей частью нашей жизни? Эго желает слышать только то, что хочет, а мы, люди, не соревнуемся в том, кто быстрее одержит над ним победу. Поэтому, конечно же, человек должен сам определить меру и время, которое он хочет находиться в психотерапии и хочет ли вообще.

Можете ли вы найти более эффективную форму психотерапии, чем доверительный, регулярный, искренний и глубокий разговор, который может возникнуть с аналитически ориентированным психотерапевтом? Я считаю, что терапевтические отношения, которые периодически обновляются в ходе личного путешествия, – это глубокая возможность для инсайта и роста. Если же у вас есть способ добиться этого, который работает лучше, – воспользуйтесь им. Нет – стоит признать, что открытие психоанализа столетие назад было и остаётся глубоким, полезным и бережным подходом к желанию души встретиться с открытым и понимающим сознанием. В результате можно обрести исцеление даже посреди бесконечных страданий жизни, а также открыть в себе новые глубины, помочь духу постоянно обновляться и определить наконец цель своего путешествия.

Какими бы полезными ни были методики изменения поведения, когнитивной перестройки или применение фармакологии – а они действительно бывают необходимы в некоторых случаях и могут облегчить состояние, – однако если вы выбираете только их, это означает, что ваши нервы сдали.

17. Фундаменталистская мораль

Как вы уже, наверное, догадались, я не очень люблю фундаменталистов любого толка. Они часто подтасовывают факты, отдавая предпочтение противоречивым, опускают нюансы и предпочитают упрощённые и утешительные ответы, делая вид, будто баланс между противоположными мнениями невозможен, а значит, нужно выбирать только крайности. Но куда более неприятно, что внутри меня тоже живёт такой человек – эдакий приверженец фундаментализма, который периодически приставляет к моей голове пистолет и ждёт, когда я приму какую-нибудь сторону. Но стоит только признать, что такой человек живёт в каждом из нас и всё его существо базируется на желании запугать, мы сможем наконец понять, что на самом деле представляет собой фундаментальная мораль.

Фундаменталисты считают, что мораль – это чёткий выбор между добром и злом, и, конечно же, именно они знают, что к чему относится. Хотя такие рассуждения якобы помогают человеку чувствовать себя уверенно, с полным пониманием, что он хороший, придерживается стороны добра и уж точно отличит его от зла, за ними всё равно скрыто совсем не то мировоззрение, которое ожидается от тех, кто считает себя истинным верующим.

Если мы определяем мораль как то, что в конечном итоге является глубочайшей истиной, можно сказать, что фундаментальная реальность, с которой мы все имеем дело, – это не что иное, как компенсация, как назвал её Юнг. Что бы ни было истинным для сознания, оно компенсируется своей противоположностью в бессознательном. Например, чем благочестивее я внешне, тем больше насилия таится в моей психике, ведь я являюсь частью природы, а она всегда стремится к динамическому напряжению противоположностей. Сознание, как мы видели, склонно отдавать предпочтение одной ценности и исключать её противоположность, но эта противоположность не исчезает. Вместо этого она проецируется на других или уходит в бессознательное, чтобы всплыть в другое время и в другом месте.

Чем сильнее человек отождествляет себя с какой-либо ценностью,