Он надменно смеется, складывает обе руки на футболке с эмблемой CPPD – напоминание о том времени, когда он служил в полиции. Тогда он еще был уважаемым гражданином этого города.

– Ты думаешь, что такая крутая, да? – спрашивает он. – Разгуливаешь тут и ведешь себя так, будто ты лучше всех остальных, когда на самом деле…

– Пожалуйста, – притворно молю я. – Прошу, скажи, что, по-твоему, ты знаешь обо мне. Учитывая, что ты никогда в жизни не проявлял никакого интереса ни к одному из своих детей, Майк.

Его стеклянный взгляд снова останавливается на мне, и я чувствую вызов в его глазах. С его губ слетает еще один невеселый смешок, и я напрягаюсь, готовая к любому оскорблению, которое он изрыгнет в мой адрес следующим.

– Вылитая мамаша. Знаешь, да?

Это его любимое оскорбление, и по тому, как эти слова слетают с его губ, можно безошибочно сказать: он считает их самой обидной вещью, которую можно придумать. Что красноречиво говорит о том, что он чувствует к маме. Во всяком случае, на данный момент. Если бы она сегодня вернулась домой, он расщедрился бы на объятья. Те, которыми они обменивались чаще всего.

– Ну, может, это потому, что у нас с мамой есть кое-что общее, – отвечаю я, глядя ему прямо в глаза. – Мы обе ненавидим твою жалкую задницу.

Его челюсти напрягаются. Мои слова ранят глубже, чем я планировала. И чтобы выбесить меня окончательно, он проводит рукой по столу, сбрасывая наши со Скарлетт ужины на пол.

– Вот! – фыркает он с широкой довольной улыбкой. – Теперь вы, две маленькие дряни, можете есть с пола, как настоящие суки.

Кровь закипает. Я уже получила свою порцию травли. Разница в том, что в школе я ничего не могу поделать с Уэстом Голденом. Но здесь, на юге, под этой крышей, я могу делать все что захочу.

– Блу, нет!

В ушах звучит слабый голос сестры, но я уже вскочила со своего места. Майк пытается сбежать, но я слишком быстра, а он слишком пьян. Я набрасываюсь на него.

– Отпусти ее! – кричит Скар, когда Майк в ответ хватает меня за шею. Я цепляюсь за него, как клещ, в то время как он дико крутится, пытаясь меня сбросить. Но я не отпускаю. Особенно сейчас, когда крепко зажимаю его горло в тисках предплечья.

Я не знаю, каков план. Может, задушить его? Вытянуть из него извинения за то, что из-за него моя сестра ляжет спать без еды? Я точно знаю: мне хочется, чтобы он страдал так, как страдаем мы каждый день нашей жизни просто потому, что были прокляты родиться его детьми.

– Я убью тебя, – выдыхает он, и во рту у него булькает слюна. Папаша царапает мою руку, но пусть он и оставляет на моей коже глубокие царапины, я сдаваться не собираюсь.

– Скажи ей, что тебе жаль, – рычу я. – И дай мне свой кошелек, чтобы я могла купить ей еще что-нибудь поесть и стать родителем, каким ты никогда не был.

Мое требование, кажется, только больше злит его. Разъяренный и хватающий ртом воздух, папаша отступает назад, сильно ударяя меня о стену.

– Прекрати! – кричит Скар. У нее истерика, и я могу только молиться, чтобы мисс Левинсон ничего не услышала.

– Какого черта ты орешь на меня? – выдавливает Майк. – Эта сумасшедшая сука первая на меня напала!

На этот раз я почти с ним согласна. Я сумасшедшая сука, и это он сделал меня такой.

Усиливаю хватку, и он пытается вывернуть мне руку. Дыхание перехватывает. Плечо пронзает острой болью. Собрав все силы, которые я из него еще не выжала, Майк бросается назад к стене, впечатывая меня прямо в острый угол.

Как бы сильно я ни хотела повалить его, приходится сдаться.

Моя рука ослабляет хватку на его шее, и я с громким стуком оказываюсь на полу. Майк отшатывается, хватаясь за горло – он бледный, как будто находится на грани смерти, – и, наконец, неуклюже опускается на стул.

– Ты, черт возьми, спятила! – хриплым голосом каркает он.

Осознание того, что мне удалось доставить ему мучений, приходит как крошечное утешение. Но едва ли спасает от боли в спине и плече. Если сейчас так сильно болит, могу только представить, каково будет к утру.

– Ты в порядке? – по лицу Скарлетт текут слезы, отчего у меня скручивает живот.

Черт, я виновата перед ней. Сестра ждет ответа, поэтому я киваю, хотя последнее, что мне хочется делать в данный момент, – это шевелиться.

Розовый хвостик хлещет по воздуху, когда она резко поворачивается и бросает острый взгляд на Майка.

– Что с тобой не так? – вопит она и заливается слезами.

Желая утешить, я поднимаю руку, но она безвольно падает плетью.

Майк злобно двигает челюстью, а затем встает. Обводит взглядом кухню и пинает свое кресло в качестве последней жалкой демонстрации превосходства.

– Соберитесь уже и наведите тут порядок.

С этими словами он покидает нас, а я чувствую гнев, о существовании которого даже не подозревала. Он поднимается из самого нутра, побуждая вскочить и вновь наброситься на папашу. Но боль останавливает меня. А еще Скарлетт. Она вся в слезах, и я должна это исправить.

Майк всегда находит способ разрушить иллюзию нормальной жизни. Сегодняшний вечер – яркий тому пример.

Скар достает из кармана телефон. Первые две цифры, которые она набирает, – девять и один.

– Скар, нет! – мольба срывается с моих губ гораздо резче, чем хотелось. Но Скар почти совершает ошибку.

– Он не может безнаказанно творить такое! – отчаянно кричит она, и звук будто происходит откуда-то из недр ее души. Это чувство спрятано так глубоко внутри нее… Слишком глубоко. И мне страшно, что я уже ничем не смогу ей помочь.

В ее утверждении нет ничего неправильного, но существуют вещи, которых она не понимает. Так спокойно, как только могу, я кладу руку на ее телефон и опускаю его.

– Скар, если ты подключишь полицию, они не просто арестуют Майка и уйдут своей дорогой, – объясняю я. – Они заберут его, а потом и тебя… Нельзя это допустить.

Как бы мне ни хотелось думать, что я нужна ей, я прекрасно понимаю, что это работает в обе стороны. Она нужна мне. Скарлетт не дает мне сойти с ума, дарит то, за что стоит бороться, ради чего стоит жить.

Наступает короткая пауза, которая заставляет меня разволноваться. Конечно, Скар, возможно, не вызовет сегодня полицию, но что, если она скажет что-то в школе, и…

– Пообещай мне, Скар, – умоляю я. – Обещай мне, что все, что здесь произошло, останется между нами.

Сестра опускает взгляд. Я отбрасываю ее телефон в сторону и сжимаю обе ее руки в своих. Я не могу с уверенностью сказать, что она полностью понимает, как все это работает, но верю, что сестра видит отчаяние в моих глазах. Все становится ясно, когда сомнение исчезает с ее лица, и она уверенно кивает в ответ.

Я знаю этот взгляд. Ведь пока росла, и у меня был такой же. Взгляд ребенка, который слишком много видел.

– Обещаю, – наконец соглашается она, и я заключаю ее в крепкие объятия.

Хотя этот вечер оказался совсем не таким, как мы обе ожидали, я сдержала свое слово. Я сказала, что сегодняшний вечер будет посвящен только ей, так и случилось. Все, что я делаю, – даже то, что заставляет меня выглядеть сумасшедшей сукой, – имеет первопричину. Которую мне едва ли удастся исправить.

Исчезло все, что я любила. Скарлетт – единственное, что у меня осталось.

Глава 19

УЭСТ

Царапины на руке.

Огромный синяк на плече.

Что, черт возьми, происходит с этой девчонкой?

Она замечает, что я смотрю на нее, и поправляет бретельку своего купальника.

Конечно, как будто он способен это скрыть.

Сомневаюсь.

Я так отвлекся на темно-фиолетовую отметину, которой она щеголяет, что едва расслышал короткую лекцию миссис Си о безопасности в бассейне и внимательности к окружающим. Даже когда она отпускает нас прыгать в бассейн, я двигаюсь одним из последних.

Единственная, кто остается в стороне, – это Саутсайд. Вероятно, из-за инцидента на прошлой неделе, в результате которого она чуть не утонула.

– Готов? – спрашивает миссис Си, подходя ко мне. –