На телефонную анархию дежурные чиновники взирали снисходительно, зная, что, пока телефонируют бесплатно, взывать к порядку бесполезно. Как бесполезно воспитывать ветер. Они следили, чтобы очередь не нарушалась, а публика не устраивала скандалы, выясняя, чей теперь черёд.

Виновник убитого времени был известен. Ванзарова никто не заставлял явиться на междугороднюю станцию. Он посчитал, так будет быстрее. С точки зрения логики так оно и было. Жизнь внесла поправочку. Хуже того, Ванзаров стал невольником. Там, в Москве, на междугородней станции тоже дожидался человек, которого он вызвал на телефонный разговор в назначенное время. Уйти никак нельзя. Ведь сколько успел до этого…

…А перед этим Ванзаров заехал на Офицерскую. По полицейскому телеграфу, который находился в 3-м участке Казанской части, как и в любом участке столицы, отправил депешу с приглашением на телефонный разговор. Он посчитал, что полтора часа будет достаточно, чтобы вызываемый абонент в Москве добрался до междугородней станции от полицейского дома в Малом Гнездниковском переулке…

…А перед этим Ванзаров приказал извозчику на Невский проспект, дом 20. Магазин «Фейк и Кº» походил на музей табака. Стены занимали высокие лакированные шкафы, в которых в образцовом порядке были выставлены всевозможные сигары, сигарки и сигарильи. Сигарам в коробках было отведено почётное место напротив входа, за главным прилавком. Приказчик, пахнущий одеколоном, вежливо поздоровался, спросил, что господин предпочитает. Господин желал взглянуть на сигары «Упманн». Похвалив выбор, приказчик вынул из шкафа хьюмидор карельской берёзы. Открыв крышку, он представил неполный ряд сигар с красным околышем знаменитой марки. У этих сигар было одно отличие: они тоньше вполовину.

– У вас только такой сорт? – спросил Ванзаров, как настоящий знаток.

– Совершенно верно, – ответил приказчик с такой гордостью, будто торговал золотом, а не отравой. Господа, курить вредно! Мы не курим и вам не советуем.

– Много любителей марки «Упманн» в столице?

– Только истинные ценители. У них специфический вкус. Заказываем исключительно под них.

– Господин Куртиц среди них?

– Наш постоянный покупатель. Желаете попробовать?

Ванзаров показал сигару из номера гостиницы:

– Этим сортом торговали?

Приказчик снизошёл до удивления:

– О, толстый «Упманн». К сожалению, не держим-с.

– Где в столице найти?

Приказчик понял, что покупатель ничего не понимает в сигарах:

– Большая редкость. В Россию практически не поставляются. Всё, что кубинская фабрика производит, подчистую забирают англичане и немцы. Нам крохи не перепадают. Лично я не видел их года три.

– В Москве можно достать?

– Если только чудесным везением кто-то привёз из Лондона.

– Сколько может стоить коробка из двенадцати толстых «Упманнов»?

Приказчик позволил себе дерзкий смешок:

– От двухсот рублей и выше. На аукционе знатоки могут выложить и пятьсот, и тысячу. Не желаете продать свой экземпляр? Предложим хорошую цену.

Язык рвался брякнуть: «Сто рублей!» Ванзаров отказался от эксперимента.

…Переделав столько дел, он губил время ожиданием. Давно бы уже сообщил всё что нужно по полицейскому телеграфу.

Наконец очередь дошла. Телефонный аппарат освободился. Ванзаров приложил к уху трубку, сохранившую жар прежнего болтуна, покрутил ручку и дал вызов. В трубке щёлкнуло, треснуло, и он услышал:

– Лелюхин у аппарата!

Голос принадлежал чиновнику московского сыска, который служил ещё до Эфенбаха. И служил до сих пор, несмотря на годы. Семьи у Василия Яковлевича не было. Служба заменила ему жену и детей. Воскресенья он проводил в сыске. С Ванзаровым познакомился пять лет назад [34], потом они помогали друг другу несколько раз. К старому сыщику Ванзаров относился с искренним уважением. Не по возрасту, а по сыскному таланту.

– Приветствую, Василий Яковлевич!

– Здравствуй, Родион, душа моя. Как хорошо тебя слышать вживую. Ленишься, не заглянешь к нам в Москву.

– Дела не отпускают.

– Ну-ну, дела. Говори уж, что стряслось…

Телефон находился на столике у стены зала, между двумя пальмами. Никакого уединения. Ванзаров имел несчастье невольно слышать чужие разговоры. Теперь будут слушать его. Господам, тосковавшим на венских стульях, нечем себя развлечь, кроме как развесить уши.

– Нужны некоторые сведения.

– Это уж как водится. Говори. – Лелюхин ничего не записывал: несмотря на годы, памяти его мог позавидовать профессор математики.

– Разузнайте о генерале Гостомыслове и особенно о его семье. Возможно, отыщется семейный снимок.

– Пустяки, сделаем. Что ещё?

– В Знаменском монастыре…

– Это на Варварке?

– Именно так. Проверить: находится ли у них некий Алексей Фёдорович Куртиц. Служит трудником, собирается стать послушником, затем принять монашеский постриг. Проверьте лично.

– Когда было по-другому, Родион. Ну и напоследок…

– Сообразительность делает вам честь, Василий Яковлевич.

– Не отстаём от тебя, Родиоша. Говори уж, устал тут сидеть.

– Надо узнать, у кого была куплена коробка сигар толстый «Упманн», на латыни пишется два «N».

– Знаю, знаю. Сигарка дорогая и редкая. Когда куплено?

– Предположительно на прошедшей неделе.

– Найдём, конечно…

Чтобы продлить радость телефонного общения, Ванзаров расспросил о жизни и службе под началом статского советника Рыковского. Лелюхин отвечал кратко, давая откровенные характеристики своему начальнику. Они поговорили ещё минут десять, немного выйдя из отпущенного времени. Лелюхин обещал прислать материалы сразу, как соберёт. Не почтой, с проводником поезда. На том простились.

Идя к выходу, Ванзаров замечал любознательные взгляды. Уж больно странный разговор вёл господин с Москвой. Сунуть нос в чужую жизнь – любимое развлечение обывателя. Будто в сыщика поиграть. Мало публике криминальных романчиков в мягких обложках. Надо пощекотать любопытство.

Ну что ж, извольте…

27

Мороз покусывал усы. Ванзаров отправился пешком. Сэкономил на извозчике, зато поужинал в трактире Карпова на Сенной. Для голодающего жильца захватил кусок пирога с вязигой. У своего дома он оказался в половину одиннадцатого. Издалека посмотрел на Юсупов сад. Флаги над воротами спущены, иллюминация погашена, сквозь решётку белеет лёд. А в глубине тёмного сада метались огоньки. Будто машут масляными фонарями. Ванзаров перешёл улицу, остановился у ворот.

Из темноты выскочила фигура в полицейской шинели:

– Господин Ванзаров? Что вы здесь делаете?

– А вы, господин Бранд?

– Занимаюсь происшествием.

– Новый труп нашли?

– Как вы догадались?

– Логичный вывод, – ответил Ванзаров.

Он не соврал. Нет. Помощнику пристава надо было подпустить пыль в глаза. Очень полезную пыль. Волшебную. Пыль, которая заставляет юные мозги шевелиться, искать ответ, когда ответ – проще не придумаешь: любопытство. Никакой логики, блики света поманили.

Воспитуемый вздохнул с завистью:

– Эх, как бы мне у вас такому обучиться.

– Для начала ворота откройте.

Бранд лязгнул щеколдой калитки. Ванзарову пришлось согнуть шею, чтобы не задеть модной шапкой чугунный край. Они пошли по утоптанной дорожке сада, огибая большой пруд и поляну перед дворцом. По дороге Бранд ввёл в курс дела: он вышел из гостиницы воздухом подышать, вдруг видит – бежит городовой Васькин, остановил его, спросил, в чём дело. Городовой