В августе он не выдержал. Причем выход сперва стал искать в отцовском, энергичном ключе. Мы не знаем, – сам или подтолкнул кто-то из советников. В Крымскую армию как раз прибыли три свежие дивизии, и государь повелел созвать военный совет, «предпринять что-либо решительное, дабы положить конец сей ужасной войне». Это казалось и логичным: враги надломлены поражением, вот и нанести удар, заставить снять осаду. Тогда и дорога к мирным переговорам откроется.

Командующий армией Горчаков знал обстановку непосредственно и был против битвы. Но высочайшему приказу повиновался. 4 августа наша армия предприняла наступление на Черной речке. Но те же самые закономерности позиционной войны обернулись против русских. Прикрываясь со стороны Крымской армии, французы держали на этом направлении крупные силы, хорошо укрепили позиции на Федюхиных высотах. Под ураганным огнем наши войска все же ворвались туда, но уже поредели, и их вышибли контратакой. Потеряли 2 тыс. убитых, 4 тыс. раненых. Неприятельский урон оказался куда меньше – 350 погибших и полторы тысячи раненых.

Но самым пагубным стало то, что враги снова воспрянули духом. Пелисье одним махом реабилитировался перед Наполеоном III. Уже на следующий день он начал подготовку к новому штурму, 5 августа взревела пятая бомбардировка Севастополя. Четверо суток 800 орудий поливали его огнем. Потом обстрел ослабел, но не прекращался, мешая чинить разрушения, держа защитников в напряжении. 24 августа артиллерийский ураган забушевал снова на четверо суток, а 27-го, в необычное время, в полдень, все силы врагов хлынули на приступ. Даже теперь на всех участках их отбили – французы захватили лишь один, Малахов курган.

Но он господствовал над Севастополем, с него простреливались южная часть города и бухта. Дальнейшая оборона Южной стороны потеряла смысл. Хотя русское командование оказалось готово и к такому развитию событий. Еще за 12 дней до штурма по проекту генерала Бухмейера был построен (и освящен!) уникальный мост на плотах, протянувшийся почти на километр, через всю севастопольскую бухту. Ближайшей ночью все защитники в полном порядке были выведены на Северную сторону. То, что осталось от города после бомбардировок, зажгли. Пороховые погреба взорвали. С последних кораблей в бухте сняли орудия и затопили их.

А французов и англичан настолько измочалили, что они вообще не могли преследовать! Осторожно вступили в город только через 3 дня! Колоссальными жертвами и затратами они овладели… грудой развалин. И Севастополь-то отнюдь не взяли! Заняли лишь южную его часть со скороспелыми земляными бастионами, построенными в спешке. А на Северной стороне располагались долговременные мощные форты с каменными казематами, сотнями орудий. Враги за 350 суток сражений заняли только предполье перед главными твердынями!

Западная пропаганда трубила во все фанфары о фантастической победе. Пелисье стал национальным героем. Лондонский журнал «Панч» публиковал карикатуру, как ощипанная двуглавая ворона удирает от бравых британского и французского солдат. Но… на самом-то деле положение было обратным. Союзники были обескровлены. Выдохлись и пассивно остановились. Наполеон III запросил Пелисье о наступлении вглубь Крыма, тот ответил – если получит подобный приказ, сразу уходит в отставку. И лезть на Северную сторону Севастополя никто даже не пытался, там стояла русская армия, полностью сохранившая боеспособность.

Падение Южной стороны не выбило из колеи и Александра II. Базу Черноморского флота он велел перенести в Николаев, отправил туда братьев Константина и Николая – налаживать работу на новом месте, эвакуировать туда флотские учреждения и склады. Перевел Тотлебена, срочно укреплять Николаев. Следом поехал и сам с братом Михаилом. Побывал в Севастополе. На передовой – неприятели располагались на противоположной стороне бухты и за Черной речкой. Но не стреляли, не атаковали. Наступило полное затишье, будто война закончилась. А наши войска воодушевились: сам царь к ним приехал! Тысячи раненых вышли из госпиталей и построились. Александр был растроган, пошел по рядам со словами благодарности. Он посетил все лазареты. Снова благодарил, утешал, некоторых обнимал и целовал. На братском кладбище рыдал, молился на могилах героев. Осмотрев войска, государь убедился – отступление вовсе не подорвало их дух. Они были по-прежнему готовы встретить врагов где угодно и когда угодно. Александр Николаевич вручил награды, всех защитников Севастополя пожаловал специально учрежденной медалью на Георгиевской ленте.

А вот враги оказались в тупике. Под Севастополем застряли, ни на что больше не способные. Вспомнили еще одну цель войны. Соединиться с мюридами Шамиля, поднять против России весь Кавказ. Лучшие части, высвободившиеся в Севастополе, погрузили на корабли. 6 тыс. французов и англичан в сентябре высадились на Тамани. Второй десант наметили у Голубицких хуторов. Наметили захватить устье Кубани, ввести туда флотилию и вместе с ней наступать вверх по реке. Из Анапы турки связались с местным князем Сефер-беем. У него было 7 тыс. воинов, на подмогу к нему горными тропами провели 2 тыс. турецких аскеров. Он должен был ударить навстречу. Атаками с двух сторон возьмут Екатеринодар, русских это деморализует, а Кавказ взорвется войной.

В это время наместник Кавказа генерал от инфантерии Николай Муравьев (не путать с генерал-губернатором Восточной Сибири) с главными силами находился далеко на юге, осаждал мощную турецкую крепость Карс. А на Северном Кавказе наших войск оставалось очень мало. Но контакты врагов с Сефер-беем русское командование отследило, замыслы разгадало. Против целого корпуса на Тамани выдвинулся лишь заслон, 240 черноморских пластунов. Однако они так умело изображали крупные контингенты, что англичане и французы поверили. Остановились на плацдарме, осторожно вели разведку.

А все наличные русские части сосредоточились у Темрюка. Приняли бой с эскадрой противника, подошедшей к Голубицким хуторам, десанту зацепиться на берегу не дали. И передвижения Сефер-бея отследили, перекрыли ему дорогу. Он 6 дней бросался в атаки то у Джигинской батареи, то у Варениковской, положил всех присланных ему турок и немало своих джигитов, но его разбили и прогнали. А уж потом все наши войска стали стягиваться к Тамани. Обнаружив это, враги предпочли эвакуировать свой корпус. Да и прорываться ему было уже не к кому.

Правда, изменил начальник в Сухуме, грузин Шервашидзе. Там высадилась еще одна группировка, 40 тыс. турок Омер-паши. Он двинулся в Грузию, дошел до Зугдиди. Наперерез ему стали перебрасывать что только можно – гарнизоны, ополченцев, казачьи команды. В боях на р. Техури врагов остановили. А простые грузины вовсе не сочувствовали изменникам, развернули против турок партизанскую войну. Омер-паше пришлось отступить.

Ну а англичане с французами искали: где же еще возможны успехи? Там, где можно использовать господство своего флота. Узнали о перемещении русской морской базы в Николаев, там располагались и судоверфи. В октябре туда направились все вражеские