— Пожалуйста. Всего один раз.

— Ладно, — вздохнул мужчина, закрыв глаза. — Твоя взяла, моя любопытная Пандора. Но тебе придётся самой объяснять врачам, как к ним с сотрясением мозга попал человек, который уже пять лет числится мёртвым.

— Пригнёшься, — пробурчала она. — Но из мужской одежды дома у меня только бесформенный халат.

— …ещё одна причина отправиться ко мне.

И всё же, в этот вечер он ей уступил. Быть может, единственный раз в жизни.

Глава 13

В квартире Изабель не всюду были низкие потолки. На кухне, в коридоре и в ванной комнате Эрик мог стоять во весь свой внушительный рост, но в спальне крыша наклонялась под углом. И ниже всего потолок был над жёстким диваном, на котором спала девушка.

Но не это было основной проблемой.

— Я на улицу. Хотя бы погреюсь.

Изабель закатила глаза, включив обогреватель.

— Ты можешь потерпеть минут двадцать?

— В леднике? — мужчина не спешил снимать плащ. — Я в отличие от тебя, любящей смотреть на меня без маски, не мазохист.

Его ворчливость в этот раз вызвала у Изабель улыбку. Чтобы скрыть её, она юркнула на кухню и поставила чайник на плиту.

— В этой квартире хорошо одно, — вынес вердикт Призрак Оперы, бросив свои кожаные перчатки на стол и натянув тонкие шёлковые.

— Что же?

— Диван тесный, — он хмыкнул. — И явно не предназначен для двоих.

Лицо Изабель зарделось.

— Не о том думаешь.

— Отнюдь, — Эрик улыбнулся. — Я думаю только о способах согреться. А нам с тобой было… жарко.

Изабель вспыхнула от его лукавой улыбки.

— Лучше бы ты о музыке думал, — пролепетала она, в отчаянии пытаясь сменить тему. — Ты при ребятах заявил, что будешь меня учить. Чему же?

Какое-то время он задумчиво смотрел на Изабель.

— Мне любопытно, на что ещё ты способна, — ответил Эрик. — Ты ведь не занималась академическим вокалом?

— Меньше, чем эстрадным.

— А на инструментах играть умеешь?

— При тебе играть я не буду! Твоя критика будет похожа на избиение младенца!

Эрик не сразу ответил. Какое-то время он с улыбкой смотрел на негодующую девушку.

— Я боготворю каждый твой шаг, — мягко, с нежностью произнёс он, — позволь хоть иногда сбивать корону у тебя с головы.

Изабель старалась смотреть ему в глаза с твёрдостью и решимостью режиссёра-постановщика, хотя сама чувствовала, что от прикосновения к её лицу можно обжечься.

— Нет!

Призрак улыбался, видя её смущение.

— Ты поделилась со мной столькими тайнами, но стесняешься играть при мне?

Сдавшись, она отвела взгляд.

— Сам потом будешь жаловаться на кровь из ушей.

— Так… и что же это за инструмент?

— Пианино, — прохрипела девушка. — И гитара.

— …само очарование.

С этими словами он сжал руку Изабель и поцеловал дрожащие пальцы. Девушка же мысленно клялась себе никогда и ни под каким предлогом не играть при нём.

В комнате у Изабель стояла гитара. Нужно поскорее спрятать её, пока Эрик не заметил.

— Иди в ванну, переоденься, — вздохнула она. — Никаких уроков не будет, если ты простынешь в своей мокрой одежде.

— Горячая вода есть?

— Это мансарда, а не средневековье, — ворчала Изабель. — Есть, но не трать её зря.

Эрик расхохотался.

— Уверена, что в театре хуже, чем здесь?

— Уверена, что прибью тебя, если сейчас же не снимешь свои мокрые тряпки!

— Что за женщина? Лишь бы раздеть.

— Вон!

Несмотря на напускную злобу, Изабель с трудом скрывала улыбку. К Эрику вернулась его игривость, которую он проявлял редко и далеко не со всеми. Чаще он был раздражительным и резким. Жиль рассказывал, как после какой-то нелепой шутки, которую парень и сам не помнил, ему на голову едва не рухнул тяжёлый груз, с помощью которого крепились декорации. Особенно несладко было ведущим артистам — их Призрак Оперы не просто беспощадно критиковал, доводя до истерики, но и срывал их выступления.

Публика обожала этого мистического персонажа, в то время как артисты боялись его до потери пульса.

И этот мистический персонаж сейчас принимал ванну в тесной мансарде Изабель и ворчал по любому поводу и без него.

Девушка тихо прошла в комнату, огляделась по сторонам, убрала пару небрежно валявшихся вещей. Но гитары не нашла. Ни под диваном, ни в углу у стола, ни под журнальным столиком. Её не было.

Изабель закусила щёку изнутри и, наконец, сняла пальто и шарф. Воздух в квартире прогрелся достаточно, чтобы чувствовать себя комфортно без верхней одежды.

Где же гитара?

Дверь ванной открылась. Эрик вышел, приглаживая мокрые волосы. Он не забыл надеть маску; халатом, как мог, спрятал шрамы на теле. Изабель смогла разглядеть их только на шее и запястьях.

— Я надену перчатки.

— Не нужно, — она покачала головой. — Иначе обижусь.

— О? — он хмыкнул. — Ангел мой, твоё кокетство очаровательно, но я стыжусь своего уродства.

Нахмурившись, Изабель сжала его руку — несильно, боясь причинить боль старым шрамам — провела пальцами по ужасным, чудовищным узорам, оставленным огнём. Ей не было страшно, она не чувствовала отвращения или брезгливости. В конце концов, Изабель знала, что эти руки могли и убивать, и легко порхать над клавишами, и быть до безумия ласковыми.

— Привыкай, — она прижала его ладонь к своему лицу и закрыла глаза. — Пока я не начала прятать от тебя одежду.

Она не сразу поняла, какую глупость сказала.

— …любопытно, что об этом писал Фрейд?

— Заткнись.

Сгорая от стыда, Изабель прошла мимо, в ванную комнату. Ей больше не было холодно, да и одежда не так вымокла, как у Эрика, но ей требовалось побыть в одиночестве. Недолго. Лишь бы унять бешено бьющееся сердце и привести мысли в порядок.

Стоило Изабель погрузиться в воду, как из её комнаты зазвучала гитара.

— Я убью его, — прошептала Изабель, закрыв глаза в горячей ванной. — Клянусь жизнью, я убью его.

Когда Изабель вышла, Эрик сидел на её диване с гитарой в руках. Закрыв глаза, он перебирал струны, будто бы вспоминая давно забытую мелодию.

— Ну и где ты её прятал?

— Там, где ты не стала бы искать. В шкафу с одеждой.

Конечно, Изабель не стала бы там искать. Она туда хотела её спрятать!

Девушка собиралась было возмутиться, но в какой-то момент ком подкатил к её горлу. С этой старой гитарой, осторожно перебирая струны, Эрик напомнил ей момент из её давно ушедшего прошлого.

Папа так же настраивался на игру, на уроки для Изабель. Папа тоже закрывал глаза, играя. Он вслушивался в инструмент, сосредотачивался на нём, буквально общался