— Почему же тебя не назначили его дублёром?

— Для этого я был слишком спесив, амбициозен и слишком талантлив, чтобы довольствоваться второстепенной ролью. Да и отец бы мне не позволил. Я должен был его превзойти. Я сделал это.

Изабель попыталась улыбнуться и закрыла глаза, мысленно возвращаясь из жуткого дома в театр.

— Ни один артист своим исполнением не мог тронуть меня до слёз, — произнесла она. — Пока я не встретила тебя.

В знак благодарности мужчина поцеловал её в висок.

— Изабель… — он выдержал долгую паузу, решая, говорить ли об этом, — я когда-то был женат.

Девушка вздрогнула и застыла в его руках.

— Когда-то — потому что сейчас эта лживая Далила спит бесконечным, болезненным, беспокойным сном на больничной койке. И это с ней сделал я.

На мгновение он так сильно стиснул Изабель в объятиях, что ей стало больно, но тут же отпустил. Девушка медленно обернулась. Она не понимала значения этих слов. Эрик любил говорить метафорами, любил драматизировать. Он мог считать себя виновником обыкновенного несчастного случая, приписать себе убийство, в котором был не виноват.

А мог действительно сам расправиться с супругой.

— Тогда, — проговорил он, и в его голосе зазвенела сталь. — В тот самый день из стен этого проклятого дома выбралась целой и невредимой только одна гадкая крыса. Вивьен де Валуа. Женщина, помогавшая Леру и его шайке опоить нас, разлить бензин по комнатам. Тварь, на которой я женился.

Изабель перестала дышать.

— Что ты с ней сделал? — прохрипела она.

Эрик раскрыл рот и тут же закрыл его, стиснув зубы. Он задыхался от ярости, его трясло, горло сдавил спазм, во взгляде отразился инфернальный гнев. Изабель застыла. Неужели, теперь перед ней предстало то самое чудовище, которое так страшился и ненавидел Эрик?

Истинный Призрак Оперы. Вероломный и непредсказуемый, жестокий и смертоносный.

И глубоко, глубоко несчастный.

Изабель протянула руки и ледяными пальцами коснулась лица Эрика. Он не отпрянул, не отстранил её. Только замер, обескураженный такой реакцией.

Медленно и осторожно Изабель сняла с него маску.

— Она заслужила твоей жестокости.

— Изабель, — глухо, сдавленно произнёс он. — Почему ты не боишься? С тобой может произойти то же самое. Я могу причинить вред и тебе!

Она сжала дрожащие губы.

— Я знаю.

— Беги от меня, — выдохнул он. — Беги далеко, навсегда, чтобы я никогда в жизни не нашёл тебя. Не добрался…

— Эрик…

— Изабель, — он коснулся своего шрама. — Я безумен. Нормальный человек ни за что бы не отправил свою жену на больничную койку.

Изабель не сдержалась.

— Ты едва не погиб от её рук! Да как у тебя ума хватило винить себя?!

Он пошатнулся.

— Эрик, — девушка сделала шаг к нему, и её голос дрожал от слёз. — Тебе станет легче, если я буду считать тебя убийцей?

От её вопроса он изменился в лице, растерялся, не знал, что ответить. Его тянуло к Изабель, влекло, и в то же время Эрика тяготил груз горьких воспоминаний, разрывало на части ужасное прошлое. Девушка могла сделать его счастливым, но он, выживший и отомстивший за себя и близких, считал себя недостойным счастья.

— Как же ты собрался помочь мне справиться с моим прошлым, если сам заблудился в своём?

Он не ответил, устремив затравленный, озлобленный взгляд в сторону. Изабель выдохнула, и её дыхание в морозном воздухе превратилось в белоснежное облачко.

Только сейчас, продрогнув до костей, стоя рядом с травмированным мужчиной в его разрушенном доме и слушая его мольбы исчезнуть, Изабель осознавала, насколько дорог он ей стал. Она не могла ни разозлиться на него, ни накричать.

Единственное, что было у неё на сердце — глубокая печаль и болезненная очарованность.

Сделав шаг к нему, Изабель сжала его трясущуюся руку. И запела. Негромко, несмело, но впервые по собственной воле. Это была спокойная песня, неспешная, отдалённо напоминающая старую колыбельную.

И Эрик, услышав её голос, перестал дышать.

В этом мёртвом доме голос Изабель звучал особенно жутко. Он не отражался от стен, не усиливался эхом. Он просто умирал в пустоте, подхваченный метелью и ветром.

Изабель остановилась, когда Эрик рухнул перед ней на колени. Силы окончательно оставили его, как и напускное спокойствие. Он обнял колени Изабель, он целовал её руки, он шептал что-то несвязное, и среди его лихорадочного бреда девушка смогла различить только слова «вечно», «любовь» и «клянусь».

Изабель не знала, сколько времени они провели в этом доме. Но когда Эрик поднялся на ноги, девушка продрогла до костей, и на плечах, волосах и шарфе остался толстый слой снега.

Впрочем, Эрик озяб не меньше.

Молча, без лишних слов он провёл её к машине, открыл перед девушкой дверь. Изабель не пыталась его разговорить. Во-первых, от холода у неё стучали зубы, во-вторых, Эрик был гордым мужчиной, он был зол на себя за эти несдерживаемые эмоции.

Он со злобой стряхнул с себя снег, прежде чем забраться в салон.

Эрик молчал с минуту, прежде чем прервать звенящую тишину.

— Извини, — выдохнул он, сжав пальцами руль. — Я не должен был…

В этот раз Изабель заставила его заткнуться поцелуем.

Он вздрогнул, и она этому невольно обрадовалась. Ей вновь удалось застать его врасплох.

— У тебя чудесная семья, — прошептала она, прильнув к мужчине. — Спасибо, что познакомил меня с ними.

— Но…

— Никаких «но», — ответила она. — Я счастлива, что узнала больше о тебе.

— …дурочка ты, ангел мой.

Изабель сощурилась и хотела было обидеться, но Эрик сжал её в объятиях и поцеловал в лоб, убрав с лица прядь припорошенных снегом волос.

— Нет, — прошептал Эрик. — Я бы тебя не оставил в покое даже без этой поездки.

Изабель даже не пыталась скрыть счастливой улыбки. Она уже и забыла, как провела целую неделю в подвешенном состоянии, как была готова в любую секунду сорваться на истерику и как хотела уволиться и больше никогда в жизни не возвращаться в театр.

— Эрик, — произнесла она, — поедем отсюда.

— Да, конечно, — он завёл двигатель. — Тебя нужно отогреть горячим чаем и переодеть в сухое. В театре найдётся…

— Никакого театра!

Он приподнял бровь, переведя на неё взгляд.

— Ты слишком долго пробыл в этой тюрьме. Поехали ко мне. У меня тесно, но двоим места вполне хватит.

— Изабель, — он закрыл глаза, провёл ладонью по лицу и нахмурился, не обнаружив на нём маски. — В твоей мансарде не просто тесно. Я буду там биться головой о потолок.

Он протянул руку, и девушка вернула ему маску. Изабель привыкла к его шрамам, они её не