Шрифт:
Закладка:
Молодая женщина слышала их всех. Ветер и волны внезапно стихли. Ветки перестали биться друг о друга. Словно сам остров решил в полной мере насладиться зрелищем. Она слышала их крики, становившиеся все более усталыми. Хруст черепов, разбивающихся об острые скалы. Предсмертные хрипы. Шлепанье рук, пытающихся оттолкнуть от себя воду, словно это была плотная материя, из которой можно выбраться. Последние крики, яростные и покорные. Плеск, вызванный их телами, идущими ко дну.
Потом все исчезло.
Не было катера.
Не было детей.
Сюзанна тоже исчезла.
Осталась только Сандрина.
«Значит, вот что произошло… Детей принесли в жертву… Вот он, секрет острова…»
Она упала на грязную землю и ударила по ней обоими кулаками.
– Принесли в жертву ради благополучия острова… этого проклятого острова! – взвыла она, проклиная этот каменный бездушный кусок суши.
Молодая женщина сидела так несколько минут, оплакивая судьбу детей, сжимая от гнева кулаки. Затем она раскрыла правую ладонь. Большой ключ все еще был здесь.
Она собрала последние силы, чтобы добежать до бункера. Прошла по коридору, пересекла большой зал, где когда-то дети были счастливы, снова разрыдалась, когда проходила мимо спален этих маленьких мучеников.
Сандрина дрожала всем телом, поэтому ей понадобилось две попытки, чтобы вставить ключ в замочную скважину. Она не осмелилась посмотреть на часы, висящие прямо над ней.
В итоге ей удалось открыть запретную дверь.
Она вошла в комнату.
Вторая веха
Лесной царь
«Дитя, я пленился твоей красотой:
Неволей иль волей, а будешь ты мой»
1
Ноябрь 1986 года
Телефонный звонок разбудил его в 7 часов 40 минут.
Слишком рано. На два часа раньше его обычного графика.
Дамьен издал ворчание, потянулся, ожидая, пока стихнет звонок. Но едва он затих, как раздался снова, с еще большей настойчивостью.
– Что за черт, – вздохнул инспектор, нехотя поднимаясь, – не дают выспаться в мой законный выходной…
Он прошел в гостиную, обнял взглядом фотографию своей дочери в рамке (единственную, присутствующую в квартире – Мелани гордо стояла у ворот своего коллежа, обутая в новые красные кроссовки с розовыми шнурками) и снял трубку.
– Алло, шеф?
«Черт, – подумал Дамьен, узнав голос своего коллеги, – теперь выспаться точно не удастся…»
– Да, Антуан.
– Шеф, у нас проблема.
– Полагаю, эта проблема достаточно серьезна, чтобы выдергивать меня из кровати в выходной день…
– Думаю, да, – подтвердил Антуан важным тоном.
– Что случилось?
– На пляже была обнаружена молодая женщина.
– Ну и что, наверное, какая-нибудь заблудившаяся девица после бурной ночи… Что еще?
– Она говорит странные вещи.
– Отведите ее в участок и дайте время протрезветь.
– Все не так просто, шеф. Она утверждает, что приплыла с острова. И никаких следов алкоголя в ее организме не обнаружено.
– Как это? – встревожился он, внезапно осознав важность слов Антуана.
– Было бы неплохо, если бы вы приехали, это непросто объяснить по телефону.
– Черт возьми, о чем ты?
– Она… она вся в крови и постоянно повторяет, что были убиты дети.
– В крови?
– Да, вся в крови.
– Где она сейчас?
– В больнице. Она в шоковом состоянии, врач дал ей успокоительного, чтобы она поспала, – пояснил коллега.
– Кто ее нашел? – продолжил полицейский, окончательно проснувшись.
– Мужчина, вышедший на пробежку. Он сейчас в участке, дает показания. Это он вызвал неотложку. Шеф, простите, но я не очень понимаю, что мне со всем этим делать…
– Ок, ты где?
– Еще в больнице.
– Ладно, оставайся там – на случай, если она проснется. И пришли мне по факсу отчет о ее поступлении в неотложку, по возможности скорее. Я еду в участок, побеседую с этим бегуном.
– Шеф?
– Да?
– Простите за испорченный выходной.
Дамьен повесил трубку и на секунду замер возле телефона. Женщина вся в крови? Остров? Убитые дети? Ему с трудом верилось в серьезность этих заявлений. Вилле-сюр-Мер был маленьким городком с населением около двух тысяч жителей, абсолютно лишенным криминальных амбиций. За те три года, что он здесь проработал, единственными значимыми происшествиями были слишком шумные ночные купания и кража почтового ящика. Впрочем, низкие показатели преступности должны были в скором времени привести к закрытию комиссариата для того, чтобы, выражаясь политическим языком, сосредоточить имеющиеся силы на более востребованных участках.
Инспектор быстро принял душ, натянул джинсы и свитер (в конце концов, у него сегодня выходной) и сделал телефонный звонок, чтобы узнать новости о своей дочери. Никакая трагедия не могла изменить этот незыблемый ритуал. В начале каждого месяца он звонил за сотни километров, и на том конце провода ему всегда отвечали незамедлительно, словно этот звонок был одинаково важен для обоих.
– Алло!
– Патрис?
– Привет, Дамьен.
– Есть новости?
– Нет, по-прежнему ничего.
– Ну ладно, может, скоро будут.
Это было все.
Один и тот же диалог, повторяющийся вот уже три года, давно стал чем-то самодостаточным. Фразы, сведенные к необходимому минимуму, вмещали в себя важный смысл, конечную концентрацию надежды и разочарования, выраженную ограниченным количеством слов.
Пятнадцать минут спустя Дамьен парковался у полицейского участка. Он поздоровался с дежурным, который передал ему показания бегуна, и направился в свой кабинет, где его ждал свидетель.
– Спасибо за терпение.
– Пожалуйста. Мой начальник решил, что это шутка, когда я сообщил ему, что нахожусь в полицейском участке. Он не терпит опозданий.
– Мы свяжемся с ним и все объясним, – успокоил его Дамьен, пробегая глазами показания, которые мужчина дал час назад. – Расскажите подробно, как вы обнаружили эту женщину на пляже.
– Как я уже говорил вашему коллеге, я бегаю по утрам каждый понедельник. В основном для того, чтобы вывести излишки, накопленные за выходные. Я был как раз на пляже, заканчивал пробежку, когда увидел ее.
– Почему она привлекла ваше внимание?
– О, знаете, в это время дня в ноябре мало кто прогуливается по пляжу… И потом, мне бросилась в глаза ее походка. Хаотичная, как у очень пьяного человека, который не может идти прямо. Я направился к ней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, и тогда я увидел, что ее одежда пропитана
