чем?

– Я не знаю, у меня просто ощущение, что… все идет не так, как надо. Дети изменились, я это тоже заметила. Ну да, возможно, это связано с изоляцией. Но я чувствую, что здесь что-то другое.

– Ты помнишь свой трудовой контракт?

– Конечно, Сюзи.

– Ты читала его, прежде чем подписать?

– Разумеется! – воскликнула Франсуаза. – Предложение было слишком хорошим, чтобы не вызвать подозрений.

– Тебе ничего не показалось… странным?

– Кроме того, что у нас не должно быть семей?

– Это и еще…

– И еще обещание не покидать остров без разрешения директора даже в случае закрытия лагеря?

– Многовато обещаний для простого места, не так ли? – намекнула Сюзанна.

– Для очень хорошо оплачиваемого места, – подчеркнула ее подруга, – на жилье тратиться не надо, продуктов и алкоголя в избытке, прошлое больше не следует по пятам… Но ты права, обещаний многовато…

– А ночной персонал?

– А что с ним не так?

– Мы его никогда не видим, только когда сменяем друг друга. Нам ничего о них неизвестно, – заметила Сюзанна.

– Неудивительно! Мы работаем, они отдыхают. Они работают, мы отдыхаем. Сложно выпить вместе по стаканчику и завести разговор… – отозвалась ее коллега.

– Два врача, – задумчиво произнесла Сюзи. – Два врача на тот период, когда дети спят, тогда как днем дежурит только один Клод.

– Да, верно. Но там спит директор, может, он страдает какой-нибудь болезнью, требующей постоянного наблюдения.

– Ты знаешь, кто такой Лесной царь? – оборвала ее Сюзанна, выпуская струю дыма.

– Из стихотворения Гете? Конечно! Я… Гм… Я была знакома с немцем, музыкантом… Он обожал этот стих.

– О чем там речь?

– В общих чертах, об одном зловредном существе, которое живет в лесу и убивает детей, проходящих мимо. Почему ты спрашиваешь, ты кого-то встретила в лесу сегодня утром? – пошутила Франсуаза, раздавив свой окурок об камень. Но серьезное лицо подруги заставило ее позабыть о шутках.

– Сюзанна, что происходит? Ты можешь мне все рассказать, ты же знаешь.

– Не знаю, Франсуаза, но мне страшно.

19

Сандрина Ноябрь 1986 года

– Ну что ж, у нас не осталось выбора…

Все молча согласились.

Сандрина непонимающе уставилась на них. Как они могут быть такими спокойными? И что означает эта фраза?

Виктор встал, подошел к бару и принялся готовить напитки, как будто кто-то ему сделал заказ. Сандрина попыталась найти ответ в глазах Поля, но он упорно смотрел в стол.

– Что значит – не осталось выбора? – наконец спросила она у Клода.

– Очень многое, дражайшая.

– Что, в конце концов, происходит? Нам необходимо найти способ связаться с континентом! Черт, вы только представьте, если у Виктора случится сердечный приступ, или у кого-нибудь из вас! Вам нужно покинуть этот остров, нам всем нужно его покинуть, и плевать, если фантомы детей вам этого не простят! Мы должны уехать!

Сандрина была на грани истерики. Она решила, что наступило время рассказать о ее вчерашнем разговоре с Франсуазой.

– Чего вы все боитесь? Вчера Франсуаза сказала мне, что вы боитесь какого-то существа… Лесного царя, кажется… Она мне также сообщила, что он убил Сюзанну. А если… если на этом острове есть убийца? Если речь идет об убийствах?!

Все посмотрели на нее, как на ненормальную, со смесью нездорового любопытства и страха в глубине глаз.

– Это самоубийства, – заявил Морис, до сих пор хранивший молчание.

– Да, самоубийства, просто… самоубийства, – подтвердил врач.

Трое мужчин кивнули, словно суд присяжных, одобряющий приговор. С одинаковой уверенностью, с одинаковым облегчением.

– Я… я не понимаю…

– Видите ли, – продолжил он мягким голосом, – этот остров необычный. Он – наше убежище, залог нашей безопасности. И как любое убежище, если в нем прячется слишком много народу, оно становится бесполезным. Это шаткое равновесие, допускаю, но это так. И мы должны его оберегать.

– Вы хотите сказать, что вы всех убили, чтобы… оставаться в безопасности?

– Нет, не так. Мы никого не убивали. Франсуаза и Сюзанна покончили с собой… чтобы ты была в безопасности, чтобы ты могла покинуть этот остров и обрести свободу.

– Что? Да вы чокнулись! Чтобы я обрела свободу? О чем вы говорите?

Громкий свист, донесшийся со стороны кофемашины, заставил Сандрину вздрогнуть от неожиданности. Она бросила гневный взгляд на Виктора, который продолжал готовить напитки, стоя за барной стойкой. Клод терпеливо подождал, когда свист закончится, после чего продолжил:

– Вы не заметили ничего странного с момента вашего прибытия на вокзал и до сегодняшнего дня?

– Вы шутите? Ничего странного? ВЫ странный! Поль странный! Черт возьми! Здесь все странное! Даже краски пейзажа куда-то исчезли! – выкрикнула она.

– Успокойтесь, только так вы сможете отсюда выбраться. Вспомните, у мэтра Бегено… – подбодрил ее Клод умиротворяющим голосом.

– У нотариуса? Что я должна была заметить? Его косоглазие? Чистоту в его конторе? Неработающие часы?

– Какое время они показывали?

– Что?

– Часы, – уточнил Клод, – их стрелки…

Сандрина вспомнила свою встречу с нотариусом. Необходимость рыться в прошлом, чтобы припомнить такие ничтожные подробности, выводила ее из себя. «Если это шутка, чертовы дегенераты, вы мне дорого за это заплатите! Статья, которую я напишу, мигом отправит вас в ближайшую психушку…»

– На них было 8 часов 37 минут! – вспомнила она. – И что?

– Нет, 20 часов 37 минут, – поправил врач. – Это время вам ни о чем не говорит?

Молодая женщина невольно задумалась над вопросом и с ужасом обнаружила связь с другим своим недавним воспоминанием.

– В бункере, – прошептала она, – часы над запертой дверью… На них тоже было 20 часов 37 минут… Что все это…

Внезапно Сандрина замерла.

В ее памяти только что ярко вспыхнула еще одна деталь.

Были еще одни часы…

Она встала со стула, до конца не осознавая своих действий, словно невидимые нити управляли ее движениями, словно она превратилась в марионетку судьбы, от которой больше не могла убежать. Клод, Морис и Поль смотрели на нее, не шевелясь. Под их молчаливыми взглядами она подошла к стене и принялась лихорадочно рассматривать висящие на ней фотографии.

Вот он.

Снимок классной комнаты.

Дети сидят спиной к объективу.

Карта Франции на стене…

… и часы…

20 часов 37 минут.

Сандрину охватила дрожь. Ее нервы начали сдавать. Она сжала кулаки так крепко, что ногти впились в ладони, и сильно зажмурилась. Шрамы, спрятанные под кожаным браслетом, тут же загорелись огнем.

Виктор присоединился к остальным, держа в руках поднос с чашками горячего шоколада. Он сел, протянул каждому по чашке и подлил виски Сандрине.

– Что происходит в 20 часов 37 минут? – спросила она, повернувшись к четверым мужчинам.

– Идите сюда, дитя мое, мы вам все объясним.