настоятелем известного на весь мир монастыря Сан-Марко, но с чисто канонической точки зрения Савонарола – второй с конца в иерархической вертикали, которую он вовсе не собирался рушить. Так что он покорился приказанию провинциала, который услал его сначала в Венецию, а потом и в Болонью.

Проповедь Савонаролы об искусстве достойной смерти, произнесенная 2 ноября 1496 года

Ок. 1502. The Metropolitan Museum of Art

Но тут Савонароле помогает удачное стечение обстоятельств, или, если угодно, чудо. Дело в том, что в Болонье в ту пору живет генерал ордена братьев-проповедников, к которому принадлежит наш герой. Они сводят тесное знакомство, и Савонарола возвращается во Флоренцию с идеей воссоздать Тосканскую конгрегацию ордена. То есть вывести свой монастырь из подчинения Ломбардской провинции, создав провинцию новую. К тому же для этой провинции в Тоскане, столицей которой и была Флоренция, уже достаточно монахов. Монастырь Сан-Марко, славный сам по себе, после того как там поселился Савонарола, не знает проблем с новициями, которые хотят монашествовать именно под началом этого славного инока.

Дело прошло не без трудностей, но прошло. Савонарола получил папское бреве, учреждающее Тосканскую конгрегацию, а генерал ордена настрого запретил ломбардским доминиканцам лезть в ее дела. Думаю, не нужно говорить, кто стал главой этого новообразования.

И теперь Савонаролу стало невозможно изгнать из Флоренции никоим образом. Теперь он – глава провинции, резиденция которого именно во Флоренции, а не просто настоятель монастыря. И Пьеро Медичи или кому бы то ни было иному придется иметь дело с генералом ордена или даже с самим папой.

Папе Александру VI на тот момент были вполне удобны и даже радостны проповеди Савонаролы. При желании их можно было истолковать так: известный аскет и духовидец говорит об обновлении Церкви. Так это то самое обновление, которое и принес новый понтифик! И он, к слову, очень рьяно взялся за искоренение той коррумпированной шайки, которая успела занять все теплые места при предыдущем папе. Да, он это делал во многом не для очищения нравов Церкви, а для того, чтобы усадить туда своих людей, но ведь пока еще не усадил, пока еще только очищал. И на этом этапе проповеди Савонаролы были важным подспорьем в его политике.

А потом? Да мало ли что произойдет потом! Кроме того, была проблема и посерьезнее – гроза, собиравшаяся на Севере.

Для самого фра Джироламо новая должность открывала новые возможности: ужесточить устав внутри своей конгрегации и заняться воспитанием монахов, готовых беспристрастно нести Слово Божие и исправлять нравы Италии, монахов, которых нельзя ни купить, ни запугать.

Начал он, само собой, с Сан-Марко – главного монастыря Тосканы. Земли и имения, некогда пожертвованные монастырю, были распроданы, как и золотые и серебряные предметы из келий (распятия, статуэтки, медальоны) и дорогая мебель, а монахи переоделись в хабиты попроще, более приличествующие братьям нищенствующего ордена.

Монахов обязали трудиться (невиданное дело!). Но трудиться по-доминикански: монахи этого ордена были славны как первые интеллектуалы Европы, вот пусть и работают головой, решил Савонарола. При Сан-Марко отрываются школы: обычные и школы искусств, где монахи учат детей переписывать книги и сами много работают на продажу. То есть монастырь становится интеллектуальным центром города – вторым интеллектуальным центром, начиная затмевать известную академию в Кареджи: в монастыре очень серьезно подошли к вопросу и преподавали не только обычные для того времени науки, но и греческий, и древнееврейский языки.

И да, пусть уважаемого читателя не удивляет, что монахи Сан-Марко занимались живописью. В то время не только светские люди интересовались этим дивным искусством. Один из величайших мастеров эпохи – святой Беато Анджелико, доминиканец, расписывавший алтари этого монастыря.

Продолжим рассказ о реформах Савонаролы. Итак, монахи и послушники трудятся преподавателями, переписчиками и живописцами. А кто несет основное дело ордена: проповедь и исповедь? Этим заняты священники и особо преуспевшие на пути аскезы братья. И здесь есть важный момент: эти братья, целиком посвятившие себя духовному, решением отца настоятеля избавлены от всякого администрирования. Пускай они молятся, стирая пальцы о четки, проповедуют до сорванных связок и исповедуют, пока не прирастут к исповедальне, получая свою миску каши и кружку вина в день, а вопросы бухгалтерии и прочего мирского оставят тем, кто прошел по пути совершенства и отречения от мира не так далеко.

Вообще, это достаточно старый подход, описанный задолго до XV века. Вот только он был прочно забыт, но Савонарола решил возрождать святость и очищать Церковь всерьез. Всерьез обновить народ божий и реформировать Церковь. И неудивительно, что именно его, в числе некоторых других, реформаторы эпохи Лютера будут считать своим предшественником. Однако кое-что отличало его от лютеран: с точки зрения католицизма в его действиях не было ереси.

Народ божий с радостью откликнулся на такие реформы нового провинциала: не только Сан-Марко, но и прочие монастыри Тосканы уже не вмещали тех, кто искал пострига.

Многое, очень многое я хотел бы сказать о его проповедях на Рождественский пост 1493 года и на Великий пост 1494-го, но, увы, моя задача лишь подвести нас к суду над ним и подробнее остановиться уже на этом. Однако из вышесказанного должно быть понятно, что начал Савонарола слишком активно, слишком независимо и слишком свято. И тем заработал себе изрядное количество врагов.

Се воды наведу на землю…

На минуту я все же остановлюсь на том, что именно говорил фра Джироламо в дни Великого поста 1494 года, чтобы показать, как много врагов он мог нажить своими словами.

Савонарола говорил о том, что дьявол изначально уготовал против людей два орудия. Против тех, кто слабо держится добродетели, он приготовил топор, а против тех, кто силен в подвиге, – тяжкую и хорошо отточенную секиру. И сейчас он обрушил оба этих орудия на врата Церкви Божьей.

«Врата» чего угодно со времен Писания – метафора самых сильных и лучших людей. «Врата города» – лучшие люди города, «врата ада» – самые сильные демоны ада, «врата Церкви» – прелаты.

И сейчас прелаты поражены духом Платона, Аристотеля и Петрарки. Это вовсе не значит, что Аристотель плох, а Платон порочен. Нет, это означает, что дьявол сумел отвлечь епископов от проповеди Слова и Евангелие забыто: епископы и аббаты говорят и думают о поэзии и риторике, дисциплинах превосходных, но не первых. Теперь, вместо того чтобы учить людей жить по Библии и самим являть дух и рвение апостолов, епископы и кардиналы полюбили игры в изящные слова. А вместе с ними полюбили тонкие яства, мягкую материю, всеобщее почтение и все то, что Христос осуждал у фарисеев. И народ, ведомый такими пастырями, забыл, что должен быть солью земли, и стал соревноваться друг с другом не в подлинном служении Господу, а в показном благочестии: ношении кучи ладанок, хранении бесконечного числа ковчежцев и прочем внешнем.

И как ложно величественна, по словам Савонаролы, стала Церковь! При богослужении мы видим невероятную роскошь: золотые митры и серебряные посохи, парчовые облачения и священные сосуды, украшенные драгоценными камнями. Но как это получено? Для того чтобы ходить в золоте и на золоте служить, современные прелаты отнимают последнее у нищего. А раньше было наоборот: прелаты соглашались служить на голом дереве, а золото употреблять для помощи бедному. Все перевернулось. Раньше сосуды были деревянными, но прелаты золотыми, а сейчас мы имеем золотые сосуды, но деревянных прелатов.

Но и этого дьяволу мало. Он обрушил свою секиру на владык града, превращая оный в новый Вавилон. Их дома – прибежища последних людей, самых гнусных развратников, пьяниц и глупцов, которые только тем и заняты, что выдумывают новые подати и налоги, высасывая из народа последнее для удовлетворения своих низменных страстей.

И в словах Савонаролы легко угадывались и Флоренция, и Рим. То есть он не говорил о каких-то абстрактных градах, он и косвенно, и прямо указывал на те места, где, по его мнению, зрел нарыв, способный своей заразой отравить и извратить Церковь и мир.

И одно дело, когда это говорит нищий проповедник, – можно отмахнуться, позволить себе не заметить этого с высоты кафедры или трона. Но когда это говорит популярнейший провинциал ордена проповедников, настоятель славнейшего