Из ледяных пространственных ворот выскользнул белоснежный ирбис, метнул на меня аквамариновый взгляд, смешно сморщил нос, обнажая клыки, и прыгнул в сторону дерущихся чудовищ.

Свой первый порыв – бежать на помощь – я еда успел подавить с зародыше: помочь коту не погибнуть в драке и оставить без помощи Снежку и Эдассих? Я смогла бы… Но как жить потом с иглой в сердце и виной за смерть подруги и целого измерения?

И я осталась танцевать, плести узоры, создавать связи между мной и зверями королевы, молясь и проклиная про себя тот день и час, когда мы увидели радугу и пошли за ней.

Глава 12. Звери изначальности

В конце тоннеля яркий свет слепой звезды,

Подошвы на сухой листве оставят следы.

Ещё под кожей бьется пульс, и надо жить…

Я больше, может, не вернусь,

А, может, я с тобой останусь…

Группа «Город 312»

Все осталось там, за чертой. Я слышала смерть своих драконов. Видела последние искры их сияния. Глубже вонзая длинны ядовитые зубы в затылок не-бога демона Вритру, я отрешенно наблюдала за тем, как Эдассих захлопнула крышку капкана.

«Спасибо… сестра… Жаль, я тебя не узнаю…»

В объятьях друг друга мы, две твари изначальной вечности, рожденные одной матерью, боролись за право жить. И если я понимала всю бессмысленность этой надежды, демон отказывался верить в то, что умрем оба. Ему не дано было помнить, покидая свою темницу раз за разом, что произошло и чем все закончилось. Извернув голову под немыслимым углом, он пытался всадить в мою беззащитную шею свои зубы, напрягал мышцы, стремясь вырваться из ледяного захвата бездны.

Ждать оставалось недолго: скоро мой яд подействует, и я смогу завершить начатое. В очередной раз, не дрогнув, подведу к граням смерти свою вторую половинку. Демона, с которым из вечности в вечность нам суждено встречаться, чтобы умереть в объятьях друг друга. Не-богу Вритру боги-родители даровали чудный подарок: забытьё. Он не помнил начала времен. Забыл вкус любви. Не узнавал меня. Никогда.

Меня же за любовь к змею Хаоса наказали отменной памятью. И эта чертова шкатулка Пандоры открывалась в тот миг, когда зубы виверны входили острыми лезвиями в змеиный затылок. С первыми каплями яда я вспоминала всё.

Я была в ярости. Но удивительно равнодушно наблюдала картины прошлого, что ярким калейдоскопом мелькали передо мной.

Плакала от боли. Но не оттого, что умирала тринадцать тысяч миллионов раз, убивая любимого. И даже не потому, что за моей спиной в беде осталась подруга из настоящего. «Наташка! Надеюсь, ты успела уйти!» – вспыхнула и погасла мысль на задворках сознания.

Слезы текли по застывшей в смертельном захвате морде, оплакивая тех, кто предал меня на гранях веков. Кто когда-то сотворил меня, научил любить. Но не позволил быть любимой. Оплакивая и прощая. И прощаясь. Сегодня мы умрем снова. Я – любя. Он – ненавидя меня и все Миры. Но это не наша вина. Это наше проклятье. Сила и слабость. Однажды я стану храбрее и… ничего не сделаю, возродившись в теле очередного существа с полу-угасшим соларом. Таково мое предназначение. Мой долг.

Я улыбнулась сквозь слёзы и взвыла от безысходности, сильнее прижимаясь к своей жертве.

«Останусь пеплом на губах, останусь пламенем в глазах, в твоих руках дыханием ветра-а-а-… – слова песни неожиданно раздались в моих ушах, я вздрогнула от неожиданности и глубже вонзила зубы в свою жертву. – Останусь снегом на щеке, останусь светом вдалеке-е…я для тебя-а остану-у-усь све-е-е-том…»

Не-бог демон Вритру отозвался обреченным воем и забился в моих лапах и крыльях, опутанный гибким телом.

Я была сильнее, несмотря на кажущуюся изящность туловища. Моя мощь родилась в тот момент, когда на свет появился десятый и последний зверь. Виверна, которая и не виверна вовсе, а змея вечности. Символ бесконечности жизни и смерти. Та, что запирает на замок Круг Времен, укусив себя за хвост.

Тварь, у которой на заре веков не достало смелости восстать против богов-создателей и отвоевать свою любовь.

Змея, чьи могучие кольца – тюрьма изначальная для зверя хаоса – старшего первородного сына Белого Змея и Аиды Ведо.

Сына, чья участь раз в тысячелетие приходить в мир, меняя роли и маски, разрушая баланс. Ломать миры, перекраивая их под себя.

Не-бога, задача которого доводить до грани бездны и ждать последнего шага.

Демона, во власти которого души всех существ, их жизнь и смерть. Он приходит в мир и отравляет ядом повседневности, зависти, трусости, жадности и злобы. Пока Вритру прорывается сквозь стены темницы в Миры, эфемерная сущность человеков сгорает в очистительном огне хаоса: войны, революции, болезни, катастрофы… Грани очищаются от накопленной ненависти и боли.

В миг, когда не-бог демон осознает себя живым и свободным, сердце мира сжимается, чтобы в следующую секунду огненным фениксом ворваться в измерения и одарить каждую сущность новорожденной искрой, способной поддерживать тлеющие угольки соларов в магических Гранья и Гранях, лишенных источников силы.

Аида Ведо солгала мне. Если быть точной, не сказала всей правды. А если уж совсем придираться к создательнице – просто умолчала о том, что моя виверна и не виверна вовсе. А женская версия земного Уробороса – твари бесконечности, вечности и мудрости.

И сотворили меня лишь для того, чтобы несчастный не-бог демон, познав вкус истинной любви, а затем лишившись ее, купался в собственной злобе, стремясь покинуть тюрьму, чтобы выполнить свое предназначение на стыке веков. Без его ненависти невозможно очистить миры и возродить любовь.

Моя тёмная ипостась – это пресловутое кощеево яйцо, в котором Белый змей и Аида Ведо хранили свои «иглы» – солары. Искры жизни, когда-то появившиеся в Великой Пустоте. Именно их и запер в моей сущности прародитель миров. Разбить яйцо, то бишь убить меня, – значит, уничтожить Миры и Грани, изнанку изнанок Из-Гранья.

Если погибнет Белый Змей, путешествуя по неизведанным изнанкам, созданным поколениями потомков, душа его вернется в Башню Мироздания, засияет ярким огнем на навершие шпиля. Тогда божественная жена Аидо Ведо призовет черную Ахи (я вспомнила свое имя внезапно) из любого мира, и солар поможет возродить суть создателя.

Но если затухнет сам солара праотца – вернется Пустота и сотрет многоликую Вселенную. И захочет ли после этого прародительница Мгла проснуться от безмятежного сна и «родить» от Хаоса (своего создания) еще одно дитя – никто среди живых и мертвых не ведает. Как и то, в каком из миров изначальности обитают ныне Боги порождений – Мгла и Хаос.

Я – Ахи – страж порога Пустоты и водопада Мироздания. Мое предназначение – усыплять не-бога демона Вритру.

Задача Аиды Ведо – хранить Очаг в башне Мироздания, от искры которого зажигаются солары всех живущих поколений. И Водопад, в водах которого зародились все сотворенные ими вселенные и существа.

Предназначение Вритру – возрождаться и умирать, очищая Грани от накопленной скверны.

Но в этот раз все пошло не так. Аида Ведо устала от одиночества и разбудила первородного сына раньше времени, впутав в свои интриги людей из нескольких Миров.

Устав от ожидания, с душой, лишенной любви и веры, она решилась на отчаянный шаг: разбить «яйцо» – убить меня от слова совсем, – и выпустить на свободу змея хаоса Вритру. Ее надежды понятны: Белый Змей, где бы он ни был, вернется, чтобы спасти свой солар и Грани миров.

Гибель вселенных при этом богиню не волновала. Драконов она любила больше всех остальных существ. Теперь же, когда ей удалось из искры угасающего рода возродить двоих, и даже вернуть в радужный мир огненного ящера – своего любимчика, оставалось одно: дать возможность первенцу перетасовать миры, как колоду, чтобы божественная жена смогла отыскать свою пропажу – Белого Змея.

В крайнем случае, позволить не-богу убить меня – стража порога Пустоты, чтобы добраться до солара мужа. Уж за жизнью своей бессмертной создатель всяко явится.

«Бедный мой демон, – вздохнула я, крепче прижимаясь к телу возлюбленного. – Материнская слепая любовь до добра не доводит.