Ловец Снов, склонив голову набок, пытливо взглянул на Клио.

– Ты уходишь в свой мир?

Она медленно кивнула.

– А на что он похож? – спросил Ловец Снов почти зачарованно.

Долгое время сын и творение Каэр и не подозревал, что за границами их сновидческого мира существует какой-то другой. Клио представляла, какие эмоции испытала бы, узнай она, что мир, в котором она родилась – не единственный. Однако раскрыть правду Ловцу Снов все равно пришлось.

Иначе Клио не смогла бы объяснить ему, почему так внезапно появилась в его жизни. Почему единственная из всех (кроме, конечно, самой Каэр) могла видеть и разговаривать с ним.

Кроме того, Ловец Снов видел, как встревожена Клио, изо всех сил пытающаяся помочь спящим, и как печальна Каэр, лишенная такой возможности. Он не мог понять причин для столь сильных чувств. Для него не существовало понятия «смерть», ведь люди, «умирающие» в царстве снов, рано или поздно (а порой в следующую же ночь) сюда возвращались.

Тщательно подбирая слова, Каэр все ему рассказала. О том, что миров и вовсе не два, а целых три, и один из них неуютен, мрачен и полон отчаяния. Что там царит вечная тьма, из цепких эбонитовых когтей которой они и хотят спасти невинные души. Ловец Снов слушал их, и по его бескровным щекам текли крупные, словно бусины, слезы. Догадался ли он, как сильно отличается от всех, когда узнал, что люди способны умирать?

«Исчезать, – так перевела Каэр это загадочное для него слово. – Исчезать навсегда, навеки».

Объяснить, что значит «навсегда» тоже оказалось непросто.

И теперь Ловец Снов жаждал узнать, на что похож тот, третий мир, где царила иная жизнь, подчиненная иным законам. Мир живых.

Настоящих живых.

– Ох… – Клио стушевалась. – Я даже не знаю. Но ты тоже видишь его каждый день, как и я. В чужих снах… то есть в чужих жизнях.

Вряд ли людям так уж часто снились другие эпохи, а слово «сон» для него было равнозначно слову «жизнь».

Вдохновленная пришедшей в голову мыслью, Клио развернулась к Каэр.

– Здесь же можно отыскать любые сновидения? Даже те, что приснились людям десятки, сотни лет назад? Даже те, что снились самим… Туата Де Данная?

Клио неосознанно затаила дыхание в ожидании ответа. Каэр улыбнулась.

– Для меня не существует понятия «день», «месяц» или «год». Здесь смешиваются… как это говорится… время, которое разделяет людей из разных городов и стран.

– Часовые пояса, – подсказала Клио.

– Верно. Я не знаю, когда у людей наступает ночь, потому что новые сны приходят сюда беспрестанно. Однако мир сновидений помнит все. Он хранит каждое мгновение приснившегося, случись оно десятилетие или же столетие назад. Сны блекнут лишь в разуме людей. Но не здесь.

Клио с восхищением огляделась вокруг. Ей не попадались столь древние сны. Может, они обитали где-то на глубине? Тогда и Юдоль Сновидений следовало бы разделить на несколько частей – планов мироздания.

Вот бы взглянуть на сны других поколений и даже эпох хотя бы одним глазком…

Ловец Снов с интересом следил за их разговором, но, как только воцарилась тишина, как ни в чем не бывало вернулся к тому, о чем говорил.

– Но мне интересно, как выглядит твой мир.

– А, ты, наверное, имеешь в виду мой город и мою страну…

– Наверное, – застенчиво улыбнулся Ловец Снов.

– Ирландию не зря называют Изумрудным островом. Зеленые холмы и луга там простираются до самого горизонта. А в тех местах, где море встречается с небом, кажется, что перед тобой – гобелен, сотканный из разных оттенков голубого. Лазурные волны бьются о скалы, разбиваются в пену, а воздух пахнет свободой…

– Как поэтично, – мягко улыбнулась Каэр.

Клио, конечно, тут же смутилась.

– Я люблю Ирландию, – словно в оправдание сказала она. – А еще – зеленый и голубой цвет.

И море.

– Кенгьюбери не похож ни на один другой город. Он разделен на две половины – старый город и новый, на угасающие окраины и вечно бьющееся стеклянное сердце. Но он словно позволяет тебе выбирать – хочешь ли ты застыть в безвременье с узкими улочками и лабиринтами аккуратных домов или позволить бурному потоку с его сверкающими огнями и вылепленными из стекла высотками подхватить и унести тебя под несмолкающий шум чужих голосов.

Глаза Ловца Снов зажглись, словно маленькие лампочки или гирлянды на рождественской елке.

– Звучит так загадочно и волшебно!

– В твоем мире тоже много загадки и еще больше волшебства, – улыбнулась Клио. – В каждом сне столько магии!

– Но то волшебство… другое.

«Необычное для тебя, а потому такое волнующее. Я понимаю».

– А я могу когда-нибудь там побывать?

– Ох… – Клио сникла. – Боюсь, что нет.

Ловец Снов отвернулся, но она успела увидеть, как потускнели его полнящиеся надеждой глаза, как с бледных губ сошла полная предвкушения улыбка.

Его печаль разрывала ей сердце. Клио могла понять, почему Ловцу Снов оказалось недостаточно мира, сотканного из осколков чужих жизней, пугающих фантазий и сладких грез. Потому что это лишь осколки. Фрагменты.

А еще ему словно навязывали чужие чувства, не позволяя испытать их самому – будь то кошмар или искрящийся счастьем сон про первую любовь или рождение долгожданного ребенка. Ловец Снов был лишь свидетелем чужих историй, ведь у любого сна есть тот, для кого он был рожден и кому подчинялся.

Ловец Снов не может пройтись по улочкам Кенгьюбери, поесть мороженного в уютном кафе, покататься на качелях или покормить уток в парке. Сон движется, подчиняясь законам его создателя, и, словно горная река, несет сына Каэр прочь.

– Но я могу тебе показать.

И вновь в глазах Ловца Снов зажглась надежда. Подпитывая этот огонь, Клио призвала магию сноходицы.

Она создавала для него мир, сотканный из деталей обыденного и колдовского. Мир, в котором не было людей. Мир, предназначенный для него одного.

В нем нашлось место и Цветочному Кварталу старого города, что год от года все больше вытеснялся новым, и то самое кафе-мороженое, в котором они с совсем юной Морри перепробовали едва ли не весь ассортимент. Еще там была конюшня, с подачи уже Морриган девятнадцатилетней созданная во внутреннем дворе замка дома О’Флаэрти, который столь стремительно стал домом Блэр.

Там был Королевский остров с величественным Тольдебраль, освещенным отдельным искусственным солнцем. Лазурный остров, в водах которого плескались келпи, мерроу и селки. А еще – прекрасный Неметон. Священная роща лесных ведьм и друидов, где по тропинкам меж деревьев-великанов с пышными изумрудными кронами бродили животные – не прирученные людьми,