– Ох, прости, – я поспешно схватила вилку. – Задумалась.

– Лучше поспеши, пока не остыло.

Я проглотила несколько кусочков – лазанья была превосходна.

– Что сегодня было в лавке? – спросил папа.

– Ну, вообще-то, приходил Зейн.

– Зейн? – Папа опешил.

Я с невинным видом положила в рот ещё кусочек лазаньи и прожевала.

– Зейн… то есть Зейн Астер? – уточнила мама.

Я кивнула и едва не хихикнула при виде выражения папиного лица.

– Проклятый ничтожный синт, – буркнул глава семьи.

– Дедушка! – возмутилась мама. – Только не за обедом!

– Что ему тут понадобилось? – Папа тоже явно не был в восторге, хотя реакция деда меня интересовала больше.

– Наверное, посмотреть, как я справляюсь с провалом в Охоте, – я пожала плечами. – Мы немного знакомы со школы.

– Ой, Сара должна об этом знать! – заявила Молли, уже открывая чат Талантов на своём мобильном. – Она так хотела увидеть его на концерте!

– Никаких звонков за столом, – отрезала мама, и Молли слегка надулась, но отложила телефон. А мама многозначительно посмотрела на меня. – Это… мило с его стороны. Ты никогда раньше о нём не говорила. Полагаю, «ЗороАстер» сейчас фавориты в Дикой Охоте.

– Зол со своей сворой прихлебателей не составят приворотное зелье, даже если бы рецепт лежал у них под носом, – отрезал дед.

– Но мы-то составим, правда, дедушка? – спросила я, так и не набравшись храбрости посмотреть ему в глаза.

– Запросто.

Мама поперхнулась и выпалила:

– Хватит уже про Охоту, ладно? – Если бы только она могла дотянуться, то непременно пнула бы деда под столом. И если бы я не знала, к чему завела этот разговор, то тоже бы смирилась. Но я знала, и потому мне нельзя было сдаваться. Мама пожала мне руку: – Ты сделала всё, что могла, Сэм, чтобы добыть первый ингредиент, но сейчас тебе необходимо сосредоточиться на лавке. Ты ведь уже хорошо продвинулась с инвентаризацией, верно?

Я улыбнулась маме, бесконечно благодарная за заботу обо мне. Но заставила себя отнять руку и посмотреть прямо в другой конец стола.

– Мы думали, что у нас нет первого ингредиента, хотя он всегда хранился у нас, правда, дедушка?

Мама выдала моё имя тем самым тоном «Что ты себе позволяешь, Сэм?», а папа так хлопнул ладонями по столу, что задребезжала посуда.

– Ты слышала, мама велела прекратить!

За всем этим шумом я чуть не пропустила ответ деда:

– Конечно, он и сейчас под раковиной в мастерской.

Я не смела поднять глаза на родителей – хотя сейчас они молчали, переваривая слова деда, – и приросла к стулу под его взглядом. Он нахмурился и с силой сжал губы, будто пытался вернуть себе власть над тем, что говорит. Я с трудом выдержала его напряжённый взгляд, но не в силах была отвернуться. Он казался таким злым. Но было что-то ещё. Что-то позволявшее надеяться, что дед не пришибёт меня на месте. Если только я не выдавала желаемое за действительное.

– Молли, – сказал он, не отрывая от меня взгляда, – принеси мне стакан воды. – Молли вскочила так поспешно, что чуть не опрокинула стул на выстланный линолеумом пол, и метнулась к раковине. – Нет, не из-под крана. Из графина у меня в мастерской.

Мы ждали, пока она вернётся. Родители были выбиты из колеи его признанием и не могли поверить, что это дело моих рук.

– Папа, – начал мой отец, – ты с самого начала знал…

Дед прервал его взмахом руки и стал ждать Молли с водой. Он выпил всё до капли, вытер губы и шумно вздохнул.

– Я считал, что у меня иммунитет к сыворотке правды, Саманта.

Мама охнула, а я побледнела.

– Но ты каким-то образом составила такую смесь, к которой у меня не оказалось иммунитета, – к моему удивлению, он отпил снова из стакана с соком и покатал жидкость на языке. – Хммм… что такое? Ты изменила основной состав – укрепила его.

Я осмелилась лишь на молчаливый кивок.

– И, конечно, экстракт глицинии был нужен не для ребенка, а для старика. Это… вдохновляет. Я знал, что ты хороша в зельях, но не понимал, что ты хороша настолько. Однажды ты станешь великим мастером в алхимии.

Я покраснела так, что мне стало жарко, но не могла забыть, ради чего всё это затеяла.

– Значит, ты поможешь мне в Охоте? Мы не можем позволить синтам выиграть.

– Я позволил синтам выиграть много лет назад, Сэм, – он внезапно показался мне грустным и усталым. – Но ты – тот алхимик, которому суждено победить в Дикой Охоте. Я не буду стоять у тебя на пути.

На большее я не смела надеяться. Я вскочила, подбежала к деду и чмокнула его в макушку, так что его редкие седые волосы пощекотали мне нос.

– Но мы же больше не участвуем, Сэм, – напомнил папа, теребя подбородок. – Это уже объявили.

– Вдобавок это так опасно, – сказала мама. – Нас уже ограбили с помощью волшебства. ЗА помешал тебе на Воспарении… страшно подумать, на что они пойдут, если ты окажешься у них на пути.

– Если все считают, что нас отстранили, это сыграет нам на руку, – рассуждала я. – Я справлюсь, мама. И буду очень осторожна.

– Сэм!

Я обернулась: это сзади подошла Молли. Она принесла розовую свинью-копилку и протянула её мне.

– Тут немного, но наверняка пригодится.

– Молс, ты не должна это делать!

– Но я так хочу! Я знаю, ты всех порвёшь в этой Охоте! – Она поставила копилку на стол и обняла меня.

– Молли права, – кивнул папа. – Мы поможем всем, чем сможем. Это твоя мечта, и мы должны тебя поддержать.

Мои глаза наполнились слезами. Мама похлопала меня по руке:

– Но сперва поешь. А потом приступишь к составлению самого популярного зелья в мире, ладно, детка?

Я улыбнулась: воодушевление родителей было сродни моему собственному.

– И, Сэм, если ещё раз посмеешь отравить своего деда – будешь наказана до конца жизни!

Кто бы возражал!

* * *

Я не спеша поела и направилась в дедушкину мастерскую. Прямо под раковиной, как он и сказал, стояла склянка с толчёным морским жемчугом. Она всё ещё слабо светилась бело-розовым цветом. Я встряхнула склянку круговым движением, и, вместо того чтобы пересыпаться, как обычный порошок, содержимое заколыхалось, как жидкость. То есть вместо отдельных крупинок я увидела что-то вроде волн, бившихся о стекло.

– Он прекрасен, – голос моего деда застал меня врасплох.

Я ещё раз покрутила склянку, любуясь жемчугом.

– Он ведь не из какой-то обычной жемчужины, верно? Он взят у Афродиты. Я хорошо её рассмотрела. Это её цвета. – Я прочитала этикетку: – «Получен в полнолуние, 1942 г.».