Глава 17. Принцесса Эвелин

Она чувствовала, как часто бьётся сердце в груди, но в этот раз от горя. Почему Лин до сих пор не ответила на её предложение? Почему она по-прежнему такая отстранённая? Неужели она не видит, какую боль причиняет Эве? Неужели она настолько холодная и надменная, что не понимает: каждое мгновение, что они не вместе, разбивает Эве сердце?

Эва приказала подать изысканный обед на двоих, на фамильном серебре и фарфоре с золотой каёмкой. Приглашение она написала сама, на кремовой бумаге со своим вензелем.

Однако кресло напротив пустовало.

На столе перед ним лежала маленькая шкатулка. Внутри было любимое Эвино кольцо с морским жемчугом. Но как же ей сделать предложение, если Лин не пришла? Как она посмела отказаться? Это ничем не оправданная, откровенная жестокость!

Руки внезапно прошила самая настоящая, острая боль. Она опустила глаза: оказывается, она так отчаянно сжимала кулаки, что ногти вонзились в ладони, оставив на коже кровоточащие алые полумесяцы.

Казалось, чего уж проще: найти кого-то в супруги, чтобы надеть на него корону. Она всегда понимала, что однажды волшебство станет для неё непереносимым грузом, а потому необходим был кто-то, чтобы его разделить. И уж родители ни за что не давали ей об этом забыть. С шестнадцати лет начался поток претендентов. В очередь записалась почти тысяча женихов. Медиа ринулись с жаром обсуждать подробности. В журнале «Корона» даже завели колонку с рейтингом кандидатов под названием «В запас – не для нас».

Поначалу ей было забавно, потому что всё напоминало глупую игру, пока не случился первый приступ неконтролируемого волшебства. До сих пор она лишь отдалённо представляла себе, на что это похоже. И внезапно давление стало реальным, непереносимым, как будто она оказалась внутри песочных часов и вот-вот упадёт последняя песчинка!

Вот почему она считала, что это должен быть Зейн.

Он же был её лучшим другом. И она, как дурочка, решила, что это единственный выбор. Даже как-то спросила его однажды. Им было по семнадцать лет, они сидели на парапете возле Западной башни. Мама терпеть не могла это крыло замка, потому что сколько бы гобеленов ни повесили на стенах и ни зажгли волшебных каминов, сквозняки всё равно находили себе щели, и от них звенел драгоценный фарфор на столах. Зато Эвелин с Зейном это место нравилось: здесь ветер как будто подталкивал их к исследованию тайных переходов, раздувая занавеси над скрытыми под ними дверями и срывая паутину над заброшенными лестницами. Так они нашли лестницу, ведущую на самый верх цитадели, откуда видно было весь Кингстаун с окрестностями.

Иногда ей хотелось стать частью жизни мира внизу, как это было позволено Зейну. Он часто рассказывал ей о своей обычной школе, хотя, будь её воля – она отправила бы его в ту же элитную академию, где училась сама. Она уважала его решение не позволять его статусу Таланта давать слишком много привилегий. Дразнила его за увлечение стариной. Несмотря на явную перспективу стать суперзвездой в синтетической фармакопее, он старался как можно больше узнать о традиционных методах алхимии – причём, как правило, за спиной у своего отца. Это была ещё одна причина, по которой они с Зейном так любили исследовать старое крыло замка. Зейн надеялся найти здесь тайник со старыми книгами или гримуарами – что угодно, что дало бы ему преимущество, которым он не будет обязан отцу.

Принцесса не препятствовала. Она считала, что потому и влюбилась когда-то в Зейна – он был её единственным другом, и она готова на что угодно, лишь бы не потерять его. Конечно, сейчас, после знакомства с Лин, она понимала, что это было ошибкой. Она не любила Зейна, просто боялась, что брак с кем-то другим обречёт её на жизнь с чужим ей человеком. По крайней мере, она была уверена, что Зейн ей нравится.

Здесь же, на этом парапете, прислонившись затылком к стене, чьи камни ещё хранили солнечное тепло, она набралась отваги и спросила:

– Ты сделаешь кое-что, если я попрошу?

– Что именно?

– Женишься на мне?

Он рассмеялся, и тогда его смех показался принцессе жестоким.

– Однажды тебе вскружит голову какой-нибудь парень, и ты и думать обо мне забудешь!

– А что, если этого не случится?

– Эй, успокойся, – наверное, он почувствовал напряжение в её голосе и ласково взял за руку. – Я просто хотел сказать, что до этого вообще не дойдёт. И тебе не нужно меня просить, потому что вокруг найдётся миллион желающих сказать тебе «да»… – Он серьёзно посмотрел на неё и добавил: – И потому, что ты знаешь, что я так не скажу.

Сердце в груди болезненно сжалось, хотя она и так знала ответ. Он и без того нёс на себе груз множества обязательств перед отцом, и она не могла утяжелять его ношу, принуждая к браку, которого он не хотел. Главной проблемой оставалось то, что у миллиона женихов был выбор.

А у неё не было.

Жениться или выйти замуж. «Но на дворе двадцать первый век!» – промелькнула гневная мысль. Вот почему она составила приворотное зелье. Она хотела взять судьбу в свои руки.

Только у судьбы, похоже, были иные планы.

Эвелин встала из-за стола и подошла к окну. Она могла видеть Лин перед собой, по ту сторону стекла, молила её взглядом, но та лишь грустно смотрела в ответ. Эва сердито топнула. Ей хотелось, чтобы другая девушка прекратила упрямиться и пообедала с ней.

В эту минуту вошёл Ренел. Он принёс одеяло, её любимое, из легчайшего пуха, в шёлковом чехле.

– Укройтесь, Эвелин, – сказал он. – Вы здесь уже не первый час. Вы наверняка продрогли.

Она и правда продрогла. Кончики пальцев посинели, а на руках выступила гусиная кожа. Может, поэтому Лин не желает отвечать? Может быть, Эва ей противна?

– Да, Ренел, скорее укутай меня. Какой ты глупый, почему ты раньше об этом не подумал? Ты разве не чувствуешь, как здесь холодно?

Ренел позволил себе несколько расслабиться и виновато улыбнулся. Почему-то это разозлило Эву ещё сильнее.

– Ты точно передал Лин приглашение на обед? Почему она остаётся снаружи?

– Я… я не знаю, ваше высочество.

– И принеси мне бальзам, немедленно. Смотри, что я с собой сделала, – она высоко подняла руки, кровоточившие ещё сильнее. – У меня не хватает сил даже на