Я отправился во Вьетнам, чтобы выполнить долг перед вооруженными силами — наступила моя очередь. Но к концу 1971 года я оказался неумолимо втянут в борьбу, охватившую общины Дыкхюэ, и служил во Вьетнаме, чтобы выполнить долг иного рода. Убийство Фитя, несомненно, стало поворотным событием в моем обращении, но за этим стояло нечто бóльшее. Меня все больше и больше тяготило неизбежное чувство, что все жертвы, свидетелем которых я был, явились результатом обещания нашей страны быть рядом с южновьетнамцами в их сопротивлении северовьетнамскому коммунизму. Без нашей помощи южновьетнамцы не смогли бы противостоять военному давлению со стороны своих северных родственников, поддерживаемых СССР и Китаем. Мы вступили в войну в 1965 году с обязательством, что не позволим поглотить Южный Вьетнам под дулами северовьетнамского оружия. Трудности и страдания последовавшей войны требовали от нас, чтобы мы не передумали на позднем этапе. Я понял, что реальный опыт войны глубоко отличается от философских рассуждений о ней в учебной аудитории.

После смерти Фитя война в Хаунгиа резко обострилась. Почти каждую ночь в наши деревни стали входить свежие отряды вьетконговцев, чтобы поддержать усилия своих сборщиков налогов по сбору риса. Началась «рисовая война», борьба за долю урожая. Однажды вечером целая северовьетнамская рота собрала жителей одной из деревень на школьном дворе всего в четырехстах метрах от правительственного поста. В то время как одетые в хаки северовьетнамские войска выстроились во внушительный строй, их политический офицер напомнил жителям деревни, что, несмотря на близость подразделения правительственных войск, оно не смогло защитить их. Посыл был ясен. Правительственные войска бессильны остановить нас, и народ должен поддержать революцию.

В общине Танми вьетконговцы назначили нового секретаря общины и возложили на него ответственность за восстановление местной организации. Для выполнения задач по обеспечению безопасности, которые обычно выполняли местные деревенские партизаны, новому человеку придали отряд северовьетнамских солдат — мера, которая подчеркивала глубину проблемы революции в Танми. Новый сельский секретарь не был уроженцем общины, и использование здесь войск северян неизбежно привело бы к отчуждению людей. Тем не менее, я получил еще один наглядный урок об упорстве вьетконговцев. Коммунисты рассматривали наши победы в Танми как временную неудачу — два шага вперед, один шаг назад. Ущерб, нанесенный Фитем, можно и нужно было восстановить — независимо от того, какие для этого потребовались бы шаги. Отдельные вьетконговцы могут быть склонны уходить в джунгли и сдаваться перед лицом трудностей, но не сама революция. Крестьяне провинции Хаунгиа будут освобождены — независимо от того, хотят они этого или нет.

V

Старший капитан Хай Тьет

Несмотря на то, что в 1971 году уезд Дыкхюэ был местом, где царило насилие, по сравнению с тем, что было ранее, война была не более чем тлеющим повстанческим движением. Когда я путешествовал по дорогам Дыкхюэ с лейтенантом Бонгом, он рассказывал мне захватывающие истории о тех днях, когда 25-я пехотная дивизия США действовала из близлежащего базового лагеря Кути. Бонг вспоминал дни, когда правительственные войска на дороге из Дыкхюэ в Баочай были вынуждены пробиваться через засады вьетконговцев численностью до батальона. Он вспомнил один мрачный день несколькими годами ранее, когда вьетконговцы захватили лагерь, где мы оба жили в Хьепхоа, взяв в плен нескольких американских «зеленых беретов». Теперь, когда мы вдвоем свободно передвигались по уезду на своем джипе, те дни казались еще более далекими, чем прежде. Война в Дыкхюэ стала войной небольших подразделений — войной, в которой наши силы ополчения сражались с партизанскими отрядами Вьетконга, защищавшими политических эмиссаров противника. Это была странная война, в которой то, кого мы убивали, было гораздо важнее, чем то, скольких мы убили. В очень немногих наших боях с вьетконговцами в 1971 году участвовали подразделения противника численностью более взвода (от двадцати пяти до тридцати человек).

Следовательно, появление в Хаунгиа более крупных вражеских подразделений свидетельствовало о том, что коммунисты завершили фазу восстановления. Мы начали добывать вражеские документы, в которых говорилось о необходимости «закрепить успехи и быть готовыми нанести тяжелые удары по марионеткам в 1972 году». Эти документы неизменно описывали войну как вступление в «новую фазу». Американцы отступали — позор, который был навлечен на Вашингтон «неоднократными победами освободительных сил».

Поскольку местные вьетконговцы взывали о помощи, а враг явно наращивал свои усилия, мы понимали, что масштаб боевых действий в Хаунгиа должен был обостриться еще больше. Реорганизованные войска ополчения полковника Тханя скоро подвергнутся испытаниям, в этом мы были практически уверены. Мы столкнулись с возобновлением войны, и нам нужно было знать, насколько серьезный удар стоит ожидать и в каком месте. Лучший способ узнать подробности предстоящего наступления — с помощью хорошо информированного осведомителя, в идеале — высокопоставленного перебежчика, знающего о коммунистических планах на «сухой сезон» 1972 года.

*****

Это был невысокий, жилистый человек с улыбкой Чарли Маккарти[26], навсегда запечатлевшейся на его лице. Двадцать первого декабря 1971 года он вышел из джунглей и остановил «Хонду», ехавшую на дороге к уездному штабу Дыкхоа. Несмотря на то, что одет он был в такую же выцветшую оливковую форму, как у любого южновьетнамского солдата, что-то в нем насторожило водителя «Хонды», — незнакомец был обут в черные резиновые сандалии вьетконговцев, а подол его рубашки едва прикрывал китайский пистолет, который он носил в коричневой кожаной кобуре. И вот, когда незнакомец попросил подбросить его до Дыкхоа, владелец «Хонды» попытался возразить, что, мол, его машина слишком слаба, чтобы везти второго пассажира. В ответ незнакомец достал пистолет и, продолжая улыбаться, потребовал отвезти его в Дыкхоа, чтобы он сдался начальнику уезда. Старший капитан Хай Тьет, командир роты местных сил C1 и заместитель вьетконговского начальника уезда Дыкхоа по военным вопросам, решил закончить свою карьеру революционера.

В течение двух часов Хай Тьет привел правительственное подразделение к комплексу бункеров, в которых размещались солдаты его роты. Когда никто из его растерянных повстанцев не внял призыву своего бывшего командира сдаться, завязалась ожесточенная перестрелка. Когда бой утих, четверо людей Тьета оказались убиты, а трое взяты в плен. Многочисленные следы крови и бинты, оставленные отступившими выжившими, свидетельствовали о том, что роте С1, несомненно, придется отойти в Камбоджу, чтобы оправиться от постигшего ее несчастья.

Когда до меня дошла весть о том, что Хай Тьет в наших руках, я находился в Баочае. Это была та разведывательная информация, которая была нам так необходима для полноты картины предстоящего наступления. Человек