Эми ухмыляется.

– Можно я возьму вон оттуда доску для серфинга?

Она прикрывает ладонью глаза от солнца и указывает на стопку досок, которые я позавчера оставил на земле, не убрал на место. Ветер подхватывает подол рубашки.

Я смотрю на море. Волн почти что нет. По крайней мере подходящих.

– Только для снимка, – поспешно добавляет Эми, проследив мой взгляд.

– А ты вообще умеешь серфить?

– Почти нет. Но по фото можно будет сделать вывод, что я любительница экстрима.

– Это же вранье. – Хотя я мотаю головой и сжимаю губы, уголки рта сами ползут вверх.

– На худой конец могу предложить фото моего ареста. Вот где экстрим! А?

– Да пожалуйста, – я жестом указываю в сторону досок. – Перебесись.

Увлеченно наблюдаю, как Эми заходит с доской на мелководье, кладет доску на волны и пытается разными способами на нее сесть.

– Встань и возьми в руку. Если упадешь, моему макияжу конец.

Эми, торопливо кивнув, пытается встать с гладкой доски, соскальзывает с нее и едва не падает. Однако умудряется намочить только подол рубашки, который липнет к ее бедрам. Хорошо смотрится… я имею в виду на фото. Делаю пару снимков. Эми создает профиль на MatchMe. В поле «обо мне» она добавляет изображения химической пробирки, маски для подводного плавания и рыбы.

– Не хватает номера свинца в периодической системе элементов, – упражняюсь я в остроумии.

Эми нажимает на эмодзи с поднятым средним пальцем. Я фыркаю от смеха. Она стирает эмодзи, сохраняет профиль и спрашивает, можно ли устроить прогулку в Грей Маунтинс.

– Зачем?

– А чем еще заняться в ожидании поклевки?

– Рассматриваешь мужчин как рыб?

– Моя соседка по квартире сравнивает мужчин с породами собак. Не хотела бы я знать, как мужчины классифицируют женщин.

– И к какой породе собак отношусь я?

– Уж точно не золотистый ретривер!

Я громко смеюсь.

– А к какой рыбе?

– Акула.

– Что? Почему? Это же практически самая опасная из существующих в мире рыб!

– Нет. Это рыба, которую при первой встрече неверно оценивают.

Глава 16

Эми

Тем временем облака разошлись. Небо ослепительно голубое; лишь следы самолетов тянутся по небесному куполу, словно белые борозды.

Земельный участок Эзры огорожен. Но поскольку он живет непосредственно у подножия Грей Маунтинс, всего в паре сотен метров от его террасы начинается крутой подъем, который можно преодолеть по гравийной дорожке и выйти к туристическим тропинкам позади холма. Однако у таблички с началом маршрута Эзра предлагает свернуть в другом направлении – через лес. Нам приходится какое-то время пробиваться сквозь заросли, прежде чем выйти на тропинку; уже спустя несколько метров наша обувь испачкалась красноземом и, если не учитывать размер, теперь выглядит совершенно одинаково. А вот остальное изменилось. Во всяком случае, изменился Эзра. Не знаю, помогло ли тут мое объяснение, или до него дошло, что мы быстрее выполним задание, если объединим усилия. Так или иначе, теперь он тоже хочет поскорее покончить с этой работой.

– Эми? – Эзра скалит зубы в вампирской улыбке и в очередной раз сбивает меня с мысли. Стараюсь припомнить, о чем я собиралась рассказать.

– Как-то я попросила у мамы разрешения пойти на концерт Марии Кюри, потому что она была отмечена в энциклопедии для детей как «суперстар». Я подумала, она выступает с концертами. Как One Direction[8].

– Остроумная девочка. Понимаю твоего Рона, любителя салатов с тунцом.

Я ухмыляюсь.

– Расскажи еще что-нибудь на тему учебы, – просит Эзра. После того как я сравнила его с акулой, он не прекращает расспросы. А я и рада – потому что могу отвлечься. В противном случае придется слушать собственные мысли, а они порой нашептывают странные вещи. Например: «Мне нравится Эзра». Не желаю отмечать такие мысли дольше, чем длится передача импульса между двумя нейронами.

– В море уже сейчас больше частиц микропластика, чем звезд в Млечном Пути, – говорю я, и Эзра мотает головой.

– Лучше что-нибудь хорошее.

Тогда я рассказываю ему, что язык синего кита весит больше, чем слон, что осьминоги при рождении меньше ногтя и, несмотря на то что люди убивают более одиннадцати тысяч акул в час, в мире насчитывается лишь несколько инцидентов в год, когда люди становятся жертвами акул.

– В меню акул люди не присутствуют. Зато только для продажи их плавников существуют целые рынки. В большинстве случаев животных калечат и выбрасывают в море еще живыми, поскольку только плавники ценятся как деликатес. Неужели трудно отказаться от употребления одного блюда ради спасения целой жизни? К тому же плавники акул, или вообще любая рыба, не являются для нас жизненно необходимыми. Кислоты Омега‐3 как таковые получают не только из рыб. Их добывают из водорослей. Таким образом, люди могли бы извлекать питательные вещества непосредственно из растений и вылавливать меньше рыбы, чтобы разгрузить экосистему. Нам нужны моря. Они производят половину кислорода в мире. Кроме того, они чрезвычайно важны, поскольку сдерживают климатический кризис. А еще поглощают почти столько же двуокиси углерода, сколько все леса и растения на суше!

– И это действительно столь драматично, как звучит?

– Что именно?

– Климатический кризис.

– Иначе его не назвали бы кризисом, – грустно улыбаюсь я.

– А что у тебя за ленточка на запястье? – вдруг спрашивает Эзра.

Я не сразу понимаю, что он имеет в виду. Сама не заметила, что тереблю ракушечный браслет.

– Подруга сплела из переработанных рыболовных сетей. Ежеминутно в океаны попадает объем пластикового мусора, который умещается в кузов грузовика. Каждые шестьдесят секунд! Миллионы обитающих в море живых существ поедают пластик или запутываются в нем, а потом гибнут. Со временем тонны мусора распадаются на мельчайшие частицы. Такой микропластик невозможно извлечь из воды; он встраивается и в нашу пищевую цепочку. В теле каждого из нас присутствует пластик.

– Жесть!.. Стало быть, в следующий раз я должен заказывать колу без соломинки?

Я с энтузиазмом продолжаю:

– В отказе от соломинок не больше проку, чем в отказе от спичек ради сохранения лесов. Промышленность – вот настоящая проблема. К примеру, Coca-Cola производит восемьдесят восемь миллиардов пластиковых бутылок в год, которые автоматически становятся мусором. Компания пытается приукрасить свой имидж «зеленым маркетингом», вместо того чтобы потратить выделяемые на рекламу деньги на что-нибудь полезное. Или еще лучше: действительно вторично перерабатывать пластик! Речь идет не о том, чтобы не пить колу, а чтобы компания нашла лучшее решение. Другой пример: назойливая реклама морепродуктов и чрезмерный вылов рыбы.

– Разве это не похоже на борьбу с ветряными мельницами? Люди никогда не перестанут употреблять животных в пищу.

– Конечно. Некоторые напрямую зависят от рыболовства, иначе они умрут с голоду. А кто-то при этом погибает – выходит слишком далеко в море, чтобы прокормить свою семью, потому что у побережья живность истребили. Промышленные сейнеры, используя гигантские сети, тоннами достают из моря рыбу и попутно уничтожают коралловые рифы. Ежегодно