Шрифт:
Закладка:
— Так ты ж сам говорил, что он их целительствовал! — перебил его банник.
— Ну, целительствовал, — хмуро подтвердил домовой. — И подлечил. Хозяину — ноги с поясницей. Дед, как конь молодой, на работу поскакал. А бабка, вон, раньше сердцем маялась. Теперича тоже здоровая стала… Все хвори у них напрочь вывел.
— Вот! — Банник вскочил на лавку. — Он хозяев излечил, он их потомок прямой, а ты его душить! Не по Укладу это, не по Заветам…
— И что теперь? — сидя, запричитал домовой, не поднимая взгляд. — Что теперь будет-то?
— А то! — банник вскочил на лавочку, перегнулся через стол и ловко влепил затрещину собеседнику. — Ты ж, Тришка, лихо одноглазое в дом позвал. Дорогу ему открыл!
Он снова плюхнулся на лавку, картинно ухватил руками голову. Колпак слетел, обнажая розовую плешь, обрамленную венчиком пегих волос.
— Ну, так уж и лихо… — пробормотал Тришка, потирая затылок.
— Может и не лихо, — поправился банник. — Но беду точно! Тут уж как повезет. Эх, Тришка, Тришка… Сколько весен ты здесь уже живешь, а всё никак не поумнеешь… То избу ночью поморозишь, то корову напугаешь, что она доиться перестанет… Иль кота изведешь… Чем кот-то тебе помешал? Тебя ж хозяева честь по чести в дом зазывали, когда избу новую ставили. Ты ж беречь дом должен, а ты хозяина душить. Да кого еще? Чародея!
Банник возбужденно вскочил, пересел рядом с домовым.
— Он тебя на веник посадит да и вышвырнет за порог! Вот тогда лихо с бедой точно в дом не придут! И прав будет!
— Да что ж мне делать-то теперь, дядька Жихарь? — взмолился Тришка.
— Слушай меня, сосед! — банник придвинулся к домовому вплотную. — Я, почитай, под тышшу лет уже здесь живу, хазар да татар еще помню! Прощенья тебе просить надо у чародея. Повиниться перед ним. В ноги падать не надо, а вот с извинениями подойти надоть! И задружиться! Потому как сила в нём есть чародейская. Не чужой он нам. Чай, свояк. Понял?
Домовой вздохнул:
— Понял. Как не понять?
— Вот! Сегодня и задружись! Вечерком к нему в гости зайди, угости чем-нибудь.
Домовой почесал затылок:
— Дык, чем угостить-то? Молоком? Иль самогонки у деда слить?
Банник засмеялся:
— Ну, Тришка… Ну, ты дал… Квасу ему преподнеси. Вон у бабки, знаю, в подполе ядрёный есть. Для баньки приготовила, на травах настояла.
Домовой вздохнул.
Глава 13
Чай «Беседа». Беседуйте на здоровье!
— Антон! — услышал я, подходя к калитке. — Здорово!
Ко мне из-за угла забора вышел мой сосед Леха Длинный. Ну, теперь уж точно — только сосед. Отношение моё к нему изменилось кардинально.
— Здорово! Чего тебе? — нейтрально поинтересовался я. Он подошел вплотную и сообщил:
— Зря ты с Анькой вчера вечером на лавочке зажимался. С ней Семен хороводится.
— Понятно! — ответил я, открыл калитку.
— Он уже в курсе! — крикнул мне вдогонку Леха. — Смотри там, он с головой не дружит. И вообще, он в армию скоро уходит…
Я даже не обернулся. Просто вошел во двор, чувствуя, как напряженно смотрит мне в спину сосед. Леха такой моей реакции явно не ожидал, но смолчал. Ну, в курсе этот Семен, ну и в курсе, подумаешь? С этой Аней я встречаться изначально не планировал. Девушка, безусловно, была симпатичная, даже красивая. Но мне с ней было почему-то неинтересно.
Я вывалил рыбу в ведро с водой, противогазную сумку со смотанной леской и прочими рыболовными снастями-причиндалами повесил на гвоздь, зашел в дом.
На кухне вкусно пахло блинами.
— Мамка спит! — громким шепотом сообщила бабушка, наливая очередную порцию теста на сковородку. — Не шуми! Мой руки, садись за стол, завтракай!
— А я уже проснулась! — в дверях, зевая, показалась maman в пестром халатике. — И тоже хочу завтракать!
Она сразу уселась вместе со мной за стол, ухватила с тарелки блинчик, мазнула его в блюдце с вареньем и сунула в рот.
— Ммм, вкуснотища!
— А руки кто мыть будет? — деланно грозно отозвалась баба Нюша.
— Ну, мам!.. — озорно заканючила maman, глядя на меня. Я прыснул. Вслед за мной засмеялась и баба Нюша. Она выключила газ, сняла сковородку с плиты, ловко швырнула с неё готовый блин на тарелку, мазнула куском самодельного сливочного масла. Сковорода отправилась обратно на плиту. Баба Нюша села рядом за стол.
— Как хорошо, что вы приехали, — бабушка положила себе на тарелку пару блинов, придвинула чашку со сметаной. — Да и мне полегче с утра стало. И дышать легче, и суставы не ноют.
— Мам, — сказал я. — Я на речку ходил, рыбы наловил, в ведро переложил. Может, пожаришь? Или на уху?
— Посмотрим! — maman пожала плечами, весело улыбнулась. — Сообразим.
— Ты на речку ходил? — вдруг спросила баба Нюша. — Один?
Я пожал плечами:
— Ну, да, один. А что такого?
— Не надо на речку ходить одному, — попросила бабушка.
— Почему? — поинтересовался я.
Баба Нюша отмахнулась:
— Разное говорят. На той неделе опять мужик утонул. Уже третий за этот месяц.
Она помолчала и мрачно добавила:
— Когда компания идет, никто не тонет. Слухи разные ходят. Говорят, водяной разозлился.
Я отмахнулся, а maman вдруг сразу изменилась в лице, нахмурилась, посмотрела на меня, взяла меня за руку:
— Обещай мне, что не будешь ходить один на речку! Слышишь, обещай!
И тихо сказала:
— Или мы вместе завтра же уедем домой. Я тебя здесь тогда не оставлю.
— Обещаю, мам! — я кивнул и сообщил. — Пойду, подремлю. А то сегодня рано встал.
Я зашел в терраску, закрыл за собой дверь, повернулся и замер. На кровати сидел давешний лохматый человечек в безрукавке и шляпе-колпаке. Тот самый, которого я утром хорошенько приложил кулаком.
Человечек сидел, улыбался, держа в одной руке глиняный кувшинчик, в другой — стаканчик. И тоже глиняный. Видимо, из одного «сервиза».
— Слезь с кровати, — буркнул я, больше,
