— Что встал? Воды дай! Кружка вон…

Василь зачерпнул кружкой воду из баклажки, протянул хозяину. Тот усмехнулся, взял, подержал в руке, сделал глоток и сказал:

— Долго жить будешь, Васька!

— Мне бы мучицы с фунт, дядя Федор… Взаймы… Я отработаю. Ты ж меня знаешь. Совсем дома есть нечего.

Мельник то ли закашлялся, то ли засмеялся, утёр выступившие на глазах слёзы и выговорил:

— Всё твоё теперь, Васька! И мука, и мельница… Раз мою силу на себя принял. В комоде вон возьми… Котомка там для тебя приготовлена. Слышишь?

Василь быстро закивал головой.

— Забери, — повторил мельник. — Там книга, деньги. Шишок придёт, всё расскажет.

Он протянул руку к комоду, показывая вниз, на дверцы.

— Забери и уходи! — выдохнул он. — Из деревни тоже уезжай. Чем быстрей, тем лучше!

Мельник закрыл глаза, вытянулся и замер. Умер. Василь испуганно бросился было прочь, но вспомнив предсмертные слова, вернулся, раскрыл дверцы резного деревянного комода, ухватил котомку. На столе лежал большой каравай ржаного хлеба. Парень вздохнул, ухватил и его, сунул за пазуху и выбежал прочь.

Придя домой, он выложил на стол ковригу мельниковского хлеба, вытряхнул из котомки остальное и испуганно огляделся по сторонам: убедиться, что рядом никого, только он один… На стол вместе с книгой выпали мешочек с монетами, толстенная пачка разноименных купюр и большой кованый нож. Василь осторожно взял его в руки. Нож оказался неожиданно тяжелым, деревянная рукоять обмотана тонким кожаным шнуром. Василь, едва касаясь, тронул лезвие пальцем, пробуя остроту. Разумеется, он тут же порезался. Парень отдернул палец и сунул его в рот. Капелька крови, оставшаяся на лезвии, вдруг зашипела словно вода на раскаленной сковороде и впиталась в сталь ножа. Василь удивленно открыл рот. Такого он даже представить себе не мог.

На улице послышались голоса. Василь поспешно сгреб нож, книгу и деньги в котомку. Впрочем, едва не порвав, он наощупь вытащил из пачки одну купюру — десять рублей — и выложил её на стол. Котомку успел опустить под лавку, пихнув её ногой как можно дальше.

В дом вошли мать с его сестрами. Мать устало опустилась на табурет возле двери, прикрыв глаза, положив натруженные руки на колени. А сестры, десятилетняя Нюша и шестилетняя Фенечка, подскочили к столу.

— Василёк! — радостно закричала старшая. — Василёк хлебушка принес!

Она ухватила каравай, откусила, протянула младшей. Мать открыла глаза, изумленно посмотрела на сына:

— Откуда?

Василь пожал плечами:

— Дядя Фёдор одолжил. Сказал, мол, потом отработаешь!

Он показал матери красненькую бумажку:

— И вот еще!

— Не говорите никому, ясно?

И пояснила:

— Лавочник взаймы в деревне уже никому не даёт. Только если в залог. У твоего дяди Федора тоже муки взаймы не допросишься. Так что лучше молчи!

Она повернулась к дочерям:

— И вы! Чтоб никому-никому! А враз то языки вырвут!

Мать забрала у него десятку, сообщила:

— Я в лавку!

Сообщить о смерти мельника Василь не успел. Сразу после ухода матери его вдруг сразу же скрутила жесточайшая лихорадка, и он неделю провалялся в беспамятстве.

Очнувшись, парень обнаружил у своей кровати сестренку Нюшу, которая сразу же убежала на кухню с криком:

— Мама! Мама! Василёк очухался!

Пришла мать. Нагнулась к нему, обняла.

— Очнулся, сынок? — она заплакала. Уже вечером, за ужином мать рассказала, что той же ночью и дом мельника, и мельница вдруг загорелись, словно кто-то поджёг. А собравшиеся со всей деревни крестьяне так и не смогли затушить пожар.

Голод они, конечно, пережили. Через месяц, памятуя наказ мельника, Василь настоял на переезде в город, в Вятку. Да и шишок, заявившийся сразу после болезни, напомнил об этом. Слуга колдуна выбрал момент, когда рядом никого не было, ни матери, ни сестер.

— Здравствуй, молодой хозяин!

Василь подпрыгнул от неожиданности.

— Я — шишок, слуга твой…

Мать неожиданно легко согласилась переехать в Вятку. Оказалось, что там живут ее сестра с мужем. И на первых порах можно было остановиться у нее. Да и соседи в деревне стали на них поглядывать косо, памятуя про добрососедские отношения умершего мельника и Василя. Позже мать рассказала сыну, что к ней уже несколько раз подходил староста и предлагал уехать из деревни «по-хорошему».

Дом они продали быстро, благо срублен он был добротно. Всё-таки отец у них был знатным плотником. Да и мать цену не заламывала.

И уже в конце августа 1892 года их семья перебралась в центр Вятской губернии. Неделю они гостили у сестры, муж которой работал приказчиком в большом магазине скобяных товаров, потом удалось удачно снять двухкомнатную квартиру в доходном доме, причем недалеко от реального училища, куда определили Василия.

Разумеется, ни снять квартиру, ни поступить в училище не удалось бы, если бы Василий не «распотрошил кубышку» мельника. Потихоньку он пересчитал деньги. Их оказалось неожиданно много — почти 14 тысяч рублей. Матери он отдал три тысячи, разумеется, сообщив, откуда это богатство. Мать поохала, поохала, но деньги взяла (на всякий случай Василий остальное благоразумно спрятал).

Шишок не появлялся почти два года, хотя и Василий иногда вслух и просил его, и приказывал… Тогда, на самой первой встрече он пробубнил, что появится в следующий раз не раньше, чем молодой хозяин прочтет книгу, доставшуюся в наследство от мельника. Дескать, так заведено. И так приказал старый хозяин.

Добрая половина этой книги оказалась своеобразным наставлением, учебным пособием для так называемого начинающего колдуна, описанием окружающего мира.

Оказалось, что кроме колдунов, среди людей есть и ведьмаки, и знахари, а также ведьмы, ворожеи и травницы. А кроме того, вокруг существует всякая нечисть вроде домовых, банников, водяников, русалок, леших, кикимор и прочих. А еще нежить, вроде всяких упырей, вурдалаков, привидений, духов…

Читая первую часть, он обнаружил, что книга написана в виде дневников. И, кроме мельника Федора, её писали и его предшественники. Причем, предшественник мельника писал классическим каллиграфическим почерком. А каракули Федора Василий разбирал с большим трудом.

«…После лихорадки, приключившейся со мной сразу по кончине кузнеца Захария Хитрована, явился мне чертяка шишок. Сказал, что колдовской дар Захарий мне передал. Принес мне книгу и нож колдунский, кованый кузнецом самолично и заклятиями в крови молодого козленка укрепленный. А еще рассказал шишок, что книгу я должен выучить, только тогда он явится снова и служить мне будет. А книгу учит каждый начинающий колдун, потому как не берут колдуны