Шрифт:
Закладка:
— Солью заговоренной могилу засыпем.
— Так-то оно так, — согласился шишок. — Только вот до первого дождя. Там соль смоет, и опять упырь хулиганить начнёт.
— Ну, если начнёт, опять засыпем! — со злостью махнул рукой Василь Макарыч. — Соли у нас хватает.
— Водяника приструнить бы надобно, хозяин, — продолжал бубнить шишок. — Совсем распоясался. Народ на речку боится ходить.
Лесник протянул руку к хлебнице, взял толстый ломоть ржаного, откусил, заел ушицей.
— Приструним, — буркнул он, соглашаясь. — Сколько народу он уже к рукам успел прибрать с русальной недели? Троих? Вот сегодня и приструним! Вместо объезда кордона.
Шишок снова кивнул, соглашаясь с хозяином.
— К Старыгиным дочка с сыном погостить приехали, — сообщил шишок. — Сына домовой невзлюбил. Ходят слухи. Чуть не придушил ведь.
— Ну, не придушил же? — лесник посмотрел на шишка.
— В том-то и дело, хозяин! — сообщил слуга. — Не придушил! А потом друзьями разлюбезными стали! С утра в избе сидят, беседы беседуют как друзья закадычные. Да еще Тришка чары навёл, чтоб не мешали им, стало быть. Ой, неспроста это, хозяин!
Лесник отодвинул пустую чашку, посмотрел на слугу:
— Домовой с человеком беседуют? А ты этого старыгинского отпрыска видел? Может, он тоже из колдунов? Или травник? А?
Шишок пожал плечами. Вообще такого никогда не было, чтобы домовой с человеком разговаривал. Не дано человеку видеть «соседа» — ни домовых, ни банников… А тут — беседуют! Неспроста это.
— Ладно! — Василий Макарович махнул рукой. — Потом посмотрим. Собирайся, поедем на кордон!
— Запрягать? — шишок с готовностью соскочил с табурета на пол.
— Нет! — отмахнулся лесник. — На машине поедем.
Шишок поморщился. Технику он не любил.
— Где водяник сейчас?
— В Грязном омуте! — ответил шишок. — Где ж ему еще днём-то быть?
Грязный омут считался самым глубоким местом на реке. Своё название он получил от того, что берега вокруг были топкими, болотистыми и не просыхали даже в разгар лета. Из-за этого к реке здесь можно было пройти с трудом, да и то не всегда. А уж на машине — тем более не проехать. Если, конечно, не знать дороги. Лесник был единственным в деревне, кто знал эту дорогу больше похожую на гать.
Он загрузил в старенький казенный видавший виды «уазик» «камазовский» аккумулятор, пластмассовый ящик, из которого торчали четыре провода. Достал из сейфа ружье-двустволку. Вставил в карманы патронташа несколько патронов, помеченных белой краской (шишок ехидно хмыкнул — меченые патроны колдун снаряжал крупной заговоренной солью с добавлением дурман-травы). Обулся в рыбацкие сапоги.
— Поехали!
Шишок послушно запрыгнул в салон, размещаясь сзади. Они проехали чуть-чуть по деревне, остановились возле дома, во дворе которого копошился большой выводок цыплят. Лесник вышел, подошел к калитке и, не открывая её, крикнул:
— Клавдия Борисовна! Ау!
На порог вышла пожилая тетка в косынке и цветастом халате, приветственно махнула рукой, улыбнулась:
— Здоров, Василь Макарыч!
— И тебе не хворать, Клавдия Борисовна! — отозвался лесник и попросил. — Продай мне куренка одного.
— А на что он тебе, Макарыч? Куда это ты собрался-то?
— Приманку надо, капканы ставить буду, — ответил лесник, на ходу выдумывая причину. — Тут опять в лесу у лис бешенство. Сказали, проверять надо.
— А…- кивнула тетка. — Понятно!
Она поймала ему цыпленка, передала через забор:
— Хватит одного-то?
— Хватит! — Василь Макарыч достал из кармана брюк несколько монет и протянул ей, но тетка отмахнулась.
— Ладно тебе, сосед…
— Спасибо!
Лесник сунул живого цыпленка в матерчатую самодельную сумку, сел в машину.
Через 10 минут он уже подъехал к Грязному омуту. Выгрузил на берег аккумулятор с ящиком, провода — самодельную электрическую удочку, отобранную у какого-то браконьера пару лет назад, предварительно постелив на землю кусок брезента. Достал ружье, обычную двухстволку-горизонталку «Иж-43», зарядив оба ствола патронами с заговоренной солью. Вытащил из сумки цыпленка, привязав его длинной бечевкой за ногу. Шишок вытащил из машины якорь-кошку на длинной веревке, встал рядом.
Лесник размотал электрические провода. Два подсоединил концами на клеммы аккумулятора и клеммы ящика, два других провода — концами к клеммам ящика, свободные концы опустив в воду у берега на расстоянии около полутора метров.
— Ну, что, начнём? — колдун повернулся к шишку. — Значит так. По моей команде включаешь тумблер на ящике, и по моей другой команде выключаешь. Понял?
— Ох, хитёр ты, хозяин, — отметил шишок. — Ох, и хитёр!
— Понял? — переспросил лесник.
— Да, понял, понял!
Василий Макарович бросил привязанного цыпленка в воду. Тот забарахтался, затрепыхал крылышками. Лесник потянул его на себя. Вытащил на берег. Подождал немного, снова забросил. Еще раз.
На третий или четвертый раз посреди реки, где течения практически не было, вспух и лопнул пузырь воздуха. Потом всплыл островок водорослей. Василий Макарович бросил цыпленка поближе к водорослям. Полудохлый цыплок уже достаточно нахлебался воды и практически не дергался. Островок же стал подплывать к приманке, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. Лесник тянул птенца на себя. Водоросли подплыли уже к самому берегу.
— Давай! — крикнул колдун, выдергивая веревку с приманкой на берег. Он подхватил ружье, прицелился. Шишок тем временем щелкнул тумблером.
После разряда водяник, напоминавший громадную изумрудно-зеленую жабу только с хвостом, словно выпрыгнул из воды и распластался на поверхности, раскинув руки-ноги-хвост в разные стороны. Водоросли слетели с широкой лысой головы, обнажив выпученные глаза, зубастый рот и длинные усы. Лесник тут же выстрелил по нему из обеих стволов.
— Вырубай!
Шишок еще раз щелкнул тумблером, выключая ток. Колдун бросил ружье, подхватил тройные острые крючья-кошку, швырнул его, пытаясь зацепить водяного. Кошка воткнулась в тушу позади приплюснутой головы с первого раза. Лесник потянул веревку на себя, вытаскивая существо на берег. Водяной не трепыхался. Несмотря на сравнительно малые размеры — он был не больше метра длиной — тащить его оказалось на удивление тяжело.
— Тащи, тащи его, хозяин! — закричал шишок. — Русалки плывут!
В воде вокруг туши закружились белесые тени. Тащить оглушенного духа-существо стало тяжелее. Лесник поднатужился, рванул, выдергивая водяника на берег. На берегу водяной вдруг очнулся, забился перепончатыми лапами, стал извиваться, словно пойманная
