подачу на игре Пеппер.

— Пеппер, — простонал Хатч, перекатываясь на спину. — Она у нас любительница пошалить. Она уже знает, как получить все, что ей нужно.

— Ей придется потрудиться, если она будет единственной девушкой среди всех вас, мужчин.

— Все мы, мужчины? — В его голосе слышится поддразнивание, и Хатч наклоняется, переворачивая меня на спину, так что я оказываюсь в клетке под его соблазнительным весом. — Я бы сказал, что она держит нас, мужчин, там, где хочет.

Я не могу с этим поспорить, как не могу поспорить и с глубоким удовлетворением, поднимающимся в моей груди от его ласк. То, как он прижимает меня к себе, восхитительно, крепко, кожа к коже. Опустив лицо, Хатч целует меня в шею, и это так приятно.

— Тебе завтра на работу?

— Я присматриваю за делами. Я подумал, что мог бы показать тебе Гамильтаун, поскольку ты была слишком занята, чтобы познакомиться с этим местом.

Запустив палец в мягкие волосы за его ухом, я киваю.

— Звучит как идеальный день.

Зеленые глаза встречаются с моими, и Хатч колеблется, прежде чем поцеловать меня в нос.

— Нам нужно отдохнуть.

Он перемещается так, что я снова оказываюсь рядом с ним, и я задаюсь вопросом, что изменилось. Неужели он борется с тем же сложным осознанием, что и я? Мы оба знаем, с чем сталкиваемся — расстояние, работа, сложности, шантаж… Но он об этом не знает.

Отбросив мрачные мысли о сегодняшнем вечере, я сворачиваюсь калачиком в его надежных объятиях. У меня осталось несколько дней, чтобы разобраться с Папи-О, кем бы он ни был, и на худой конец, у меня есть план.

Глава 14

Хатч

— Что придает ему такой вкус? — Блейк подносит кружку с кофе к носу и нюхает. — Он такой согревает и вызывает привыкание.

Она сидит напротив меня в «Steamy Beans», кофейне на Мэйн-стрит, недалеко от нашего офиса. У каждого из нас по чашке их фирменной смеси, а между нами стоит тарелка с булочками и джемом.

— Ты узнаешь, как только я тебе скажу.

— Подожди! У меня почти получилось, — она поднимает руку, закрывает глаза и делает еще один глоток. — Кажется, я знаю…

Мне нравится наблюдать за ней. Блейк так очаровательна, каждое ее движение. Я не узнаю того человека, которым становлюсь, и это одновременно радует и тревожит.

Сегодня утром, когда я открыл глаза, она лежала в моих объятиях, тихо сопела во сне. Я притянул ее к себе и медленно поцеловал за ухом, проводя губами выше, вдыхая ее стойкий аромат розы.

Она проснулась с тихим стоном, прижавшись ко мне, как сексуальный котенок. Я скользнул руками к ее полным грудям, сжимая и удерживая их, пока погружался глубоко в ее лоно, и она потянулась в ответ, покачивая телом, когда мы двигались вместе, как волны на море. Блейк потрясающая, ее тело словно создано для меня, и мне нужно взять себя в руки, пока я не привязался к ней.

Как будто у меня есть выбор.

Когда два года назад ее дядя прислал мне журнал с ее участием в фотосессии, я запомнил каждую линию ее тела. Я ничего не мог с собой поделать. Присутствие Блейк в моей жизни казалось мне невозможным. Мы живем на одной планете, но в совершенно разных мирах.

Тем не менее, каждый раз, когда мы вместе, наша химия неоспорима. Если бы только химия решала проблемы. По моему опыту, она только создает новые.

Ее серые глаза встречаются с моими, и она сдается.

— Расскажи мне.

— Корица.

— Черт возьми, корица! — она поднимает руку, и я смеюсь. — Я даже знаю людей, которые добавляют корицу в кофе, когда хотят немного чего-то особенного.

— Это безусловно особенное, — скользя рукой по столу, я хочу прикоснуться к ней. — Это заставляет клиентов возвращаться за добавкой.

Блейк не отстраняется, и наши пальцы переплетаются. Между нами наступает тишина, пока мы привыкаем друг к другу.

Мягкие серые глаза встречаются с моими.

— Что у тебя на повестке дня, для того чтобы познакомить меня с городом моей семьи?

— Я до сих пор не могу поверить, что ты была здесь всего три раза в жизни.

— Мама ненавидела его, а папа приезжал только навестить Хью.

Опустив взгляд, я провожу большим пальцем по ее мягким костяшкам.

— Хью обожал эти визиты. После первого он всегда рассказывал мне, когда ты приедешь в город.

— Тот, когда мне было тринадцать? — она поворачивает лицо к окну, и на ее щеках появляется розовый румянец. — Это был единственный раз, когда я видела тебя здесь. Наверное, ты уезжал из города каждый раз, когда мы приезжали.

Я не хотел быть таким точным, и я ерзаю на своем месте.

— Я поступил в колледж, а потом сразу пошел на службу.

Я не собираюсь говорить Блейк, что намеренно держался в стороне, когда она приезжала сюда.

— Так или иначе, — пожимает плечами Блейк. — Мы пробыли здесь всего день или два, и все это время находились в поместье. Я была с Ханой или каталась верхом по территории. Мы летели самолетом, так что машины у меня не было.

Встав, я поднимаю ее на ноги.

— Хватит оправдываться. Пришло время узнать свое наследие.

— Мое наследие, — качает головой Блейк. — Ты вообще можешь это так назвать?

— А разве можно назвать это как-то иначе? Твои прабабушка и прадедушка основали это место и назвали его в твою честь.

— А разве твои прабабушки и прадедушки тоже не были основателями?

— Мои присутствовали, но название полностью ваше.

Мы выходим из кофейни и идем по главной улице, которая занимает четыре квартала.

— Это городская площадь.

— «Пятицентовик Говарда», (прим. магазин, торгующий дешёвыми товарами за 5 и 10 центов) — она читает расписанные вручную старинные вывески. — «Аптека Стинки»? Погоди, это тот самый Вонючка (прим. Stinky на сленге Вонючка), у которого есть снежные конусы? Команда Пеппер по софтболу?

— Очевидно, он начинающий магнат.

— Да еще какой. Аптека, снежные конусы и спонсорство спортивной команды? Лучше приглядывать за этим парнем. Не успеете оглянуться, как он будет баллотироваться на пост мэра.

— И даст себе большие налоговые льготы.

Она разражается искренним смехом, и я обнимаю ее за талию и наклоняюсь, чтобы поцеловать в щеку.

— Мне было интересно, как это звучит, когда ты по-настоящему смеешься.

Быстро моргая, она изучает мое лицо.

— Не помню, чтобы я чувствовала себя так раньше — расслабленно и хорошо. Я не должна так себя чувствовать.

— Почему нет? Ты заслуживаешь счастья, и я рад быть тем, кто его подарит, — произнося