Шрифт:
Закладка:
– Ага.
Адрия ощущает странный осадок этих слов в спертом воздухе складского помещения и пихает Лайлу в грудь планшет со списком.
Ей тоже плевать.
– Скажу остальным, что я закончила.
Но, поравнявшись с Лайлом в районе дверного косяка, она останавливается, глядя на парня в упор.
– Только без фокусов, высадишь меня на съезде.
Лайл безоружно поднимает руки вместе с планшетом и ухмыляется.
Только в машине Адрию нагоняют последствия ее скоропалительного решения, и дискомфорт затягивается узлом где-то в районе солнечного сплетения.
Если раньше они сталкивались с Лайлом лбами в своих ожесточенных желаниях и эти столкновения не требовали объяснений, то что происходит теперь? Как объяснить благородное желание Мартина спасти ее от ливня и как на это невнятное благородство реагировать ей?
Адрия ерзает на сиденье, не находя себе места.
За лобовым стеклом дворники почти без остановки мельтешат туда-сюда и едва справляются. Мартин оказывается прав – мощный поток воды заливает Рочестер, и, к счастью для Адрии, это становится одним из немногих оправданий, почему ей все же стоило оказаться в этой машине. Правда, мысль выйти на съезде и тащиться через все поле под проливным дождем теперь кажется ужасающей.
К комфорту привыкаешь быстро, даже если комфорт давно тебе чужд.
Мартин ведет машину по центру города, и непривычно пустые улицы кажутся Адрии еще одним смягчающим обстоятельством. Ливень разгоняет всю неспокойную молодежь по домам, и это вынужденное запустение кажется Адрии уютным. Правильным. Когда не существует свидетелей, осуждения и посторонних глаз, а есть только пикап, мерно рассекающий лужи, музыка, наполняющая тишину салона, и чувство того, что было сделано что-то хорошее. Работа, которую теперь не придется делать Аманде.
Лайл украдкой косится на Адрию, но быстро возвращает взгляд на мокрое полотно дороги. Он заговаривает, не убавляя музыку, и сначала Адрии даже кажется, что ей послышалось.
– Ты действительно переспала с кузеном Томаса на спор в том фургоне?
На пару мгновений она меняется в лице. Вопрос звучит обыденно, но, как натянутая резинка, хлестко бьет по Адрии, оставляя болезненный след. Первая мысль обжигает ее огнем:
– Это то, что вы обсуждаете за игрой в бильярд?
– Нет.
Адрия фыркает, не имея особых оснований верить Лайлу. Но она не желает быть той, что избегает неудобных разговоров, потому что неудобные разговоры – слабость. А у Адрии Роудс не должно быть слабостей.
Она бросает небрежно:
– Да.
Мартин еле заметно кивает головой, словно принимая этот факт и осмысливая его. Он убавляет музыку, но больше не отводит от дороги взгляд.
– Влюбилась в него?
Адрия корчится, как от болезненного укола сыворотки правды. Правды, которая не всегда звучит удобно, но которую Адрия готова ревностно отстаивать:
– Я что, дура, по-твоему, Лайл? Мы просто потрахались.
Не ему осуждать Адрию. Никому из них. Она сделала то, что считала в тот момент правильным, по канонам собственной путаной философии о том, как не ударить в грязь лицом.
Кузен Томаса не был ни особо привлекательным, ни особо обходительным, а еще он был старше на пять лет. В комбинезоне, покрытом пятнами машинного масла, и с лукавой ухмылкой на пол-лица он вызывал мало симпатии. И уж тем более доверия. Но когда машина Аманды сломалась, издав предсмертный хлопок, именно кузен Томаса приехал на ранчо среди жаркого дня, чтобы оценить ситуацию. Именно Адри встретила его на пороге с недоброй улыбкой человека, который не рад чужакам. Они сцепились языками сразу, как только парень небрежно ляпнул: «Тащи ключи». А когда через полчаса двигатель ожил, они поспорили, что Адрии будет не слабо сесть за руль и отогнать тачку до мастерской. Парень долго наблюдал за тем, как она справляется с зажиганием и педалью сцепления, пока они не тронулись с места. А уже в мастерской, затерянной среди старых ферм, он предложил совсем другой спор.
Адрия не могла спасовать.
В том фургоне пахло бензином и машинным маслом. По полу были разбросаны инструменты, отваливалась внутренняя обшивка, сиденья скрипели, а из-под них торчало несколько сложенных удочек. Это то, что Адрия запомнила лучше всего, – как маленькая погремушка на одной из удочек призывно звенела каждый раз, когда они с кузеном Томаса суетливо двигались.
Тонкий дурацкий звон.
Так могли бы звучать неправильные решения, ее ошибки – как призывной звон колокольчика в темноте, пойти за которым означало бы потеряться еще больше. Но Адрия сделала этот выбор сама. Несомненно, спор с кузеном Томаса не был поступком, которым она могла бы гордиться. Но он и не был поступком, за который ей должно было быть стыдно.
Не в глазах общества, которое уже давно выдумало о ней куда больше паршивых историй.
Услышав ответ, Мартин примолкает, приняв информацию как факт, без лишних эмоций. Даже если он раструбит своим друзьям, Роудс уже все равно. Только лишний раз она покажет всем, что эта история ее не трогает.
Адри нервно дергает плечами и откидывается на спинку сиденья.
То, что происходит у них с Лайлом, не поддается объяснениям. И еще меньше поддается объяснениям его следующий вопрос и то, как ловко Мартин перескакивает с одного разговора на другой:
– Заедешь за Итаном со мной? – Он сворачивает с основной дороги в темные переулки Рочестера, где фонари светят через один. – Он болтает про тебя постоянно. Хочет кое-что подарить.
Адри хмурится, не понимая, что это все значит и как на это реагировать. Пацан, имя которого она даже не знала и с которым была не очень вежлива, говорит о ней со старшим братом.
Еще и каким братом.
Адрия сопротивляется, собирается возмутиться и возразить, но Лайл реагирует быстрее и не оставляет ей шансов:
– Или трусишь показаться перед ним не той боевой фурией?
Она испепеляет Мартина взглядом, и он с достоинством выдерживает этот взгляд. За месяц в опасной близости не только Адрия успевает прощупать слабые места Мартина – это обоюдный процесс. Только узнать друг друга в физическом плане куда проще, чем в моральном. Потому что узнавать Мартина Лайла, хулигана, который налетел на нее у школьного стадиона, Адрия не стремится. Однако голос предательски теряется, и она молчит. Лишь отворачивается в сторону и бросает быстрый взгляд на часы на дисплее телефона. Но разве в этом городе ей есть куда спешить? Но что важнее – разве когда-нибудь она трусила?
– Я сочту твое злое молчание за «да», – заключает Мартин, и на его лице вырисовывается довольная ухмылка.
Серебристый пикап петляет по улицам, пока наконец не паркуется в глубине города среди невзрачных двухэтажных зданий с