Он с умилением читал романы Ричардсона; в 1761 году он написал «Элог Ричардсона», воздав англичанину лирические похвалы за проникновенность чувств, привитие добродетели, смелость в изображении жизни среднего класса как достойной серьезного искусства. Кроме того, Дидро был впечатлен пьесой Джорджа Лилло «Лондонский купец» (1731), которая с успехом перенесла на английскую сцену чувства и невзгоды делового класса. Он назвал пьесу «возвышенной» и даже сравнил ее с Софоклом: почему бы разбитым сердцам не быть достойными трагической драмы, несмотря на отсутствие у них родословной? Когда Дидро взялся за сочинение пьес в жанре sérieux, он поразил французские условности тем, что использовал персонажей из среднего класса и писал в прозе. Так, в 1757 году он отправил на сцену и в печать пьесу Le Fils naturel, ou les épreuves de la vertu. Она не имела успеха на театральных подмостках; ее дважды ставили в провинциях (1757), только в 1771 году в Париже, и то, по-видимому, лишь однажды. Но в напечатанном виде она стала поводом для сенсации.

История была достаточно интересной. Добродетельный, преуспевающий бастард Дорваль влюбляется в Розали, обрученную с его хозяином Клервилем. Почувствовав, что она отвечает ему взаимностью, он решает отлучиться, чтобы не портить свадьбу своего друга. Собираясь уезжать, он видит, что на Клервилля напали вооруженные люди; он сражается с ними и спасает жизнь своему другу. Узнав, что отец-купец Розали потерял свое состояние и не может дать ей приданого, он тайно восполняет ее потерю. Разорившийся купец оказывается отцом Дорваля и Розали, она примиряется с тем, что является его сестрой, выходит замуж за Клервилля, Дорваль женится на сестре Клервилля Констанции, и пьеса заканчивается тем, что все купаются в слезах радости. Это был вклад Дидро в то, что критики уже назвали la comédie larmoyante — драмой слез. II

Место в истории Франции пьеса заняла благодаря опубликованному вместе с ней циклу диалогов, который позже был озаглавлен Entretiens sur Le Fils naturel. Традиция французского театра заключалась в том, что серьезная (в отличие от комической) драма должна касаться только персон знати и должна быть написана в стихах. Теперь Дидро излагает свою точку зрения, согласно которой серьезная драма должна не бояться использовать буржуазные характеры и занятия, а также сцены из домашней жизни, представленные с реализмом и в прозе. Он предложил показать, что фраза bourgeois gentilhomme (джентльмен среднего класса) — это не смехотворное противоречие в терминах, которое Мольер принял за него, а развитие нового общества, в котором буржуазия росла в богатстве, статусе и власти. Драматург, по его мнению, должен представлять не столько характеры, сколько условия реальной жизни — в семье, в армии, в политике, в профессиях, даже в промышленности. А поскольку средние классы были главным хранилищем добродетели во Франции, Дидро настаивал на том, что одной из функций новой драмы (как он ее называл) должно быть «внушение людям любви к добродетели и отвращения к пороку». Он называл развлекательное искусство роскошью праздного класса; каждое искусство должно иметь социальную функцию и применение, а какая может быть лучшая цель у театра, чем сделать добродетель очаровательной?

Пьеса и сопутствующий ей пронунсиаменто разделили интеллектуальный Париж на враждебные лагеря. Палиссо и другие антифилософы высмеивали идеи Дидро. Фрерон не просто критиковал пьесу как скучный дидактизм, пересыщенный сантиментами и нереальной добродетелью, но в нескольких выпусках своего «Année littéraire» показал подозрительное сходство между первой половиной «Le Fils naturel» и комедией «Il vero amico» («Верный друг»), которую Гольдони поставил в Венеции в 1750 году. Дидро признался:

Я завладел им, как будто это была моя собственность». Гольдони не был более щепетильным. Он завладел «L'Avare» («Мизером» Мольера), и никому не пришло в голову счесть это дурным тоном; и никому из нас не пришло в голову обвинить Мольера или Корнеля в плагиате за то, что они молчаливо позаимствовали идею какой-нибудь пьесы либо у итальянского автора, либо у испанского театра.83

Конечно, это относится и к «Сиду» Корнеля, и к «Дон Жуану» Мольера.

Поощряемый друзьями, бросая вызов своим врагам, среди тяжелейших проблем, связанных с «Энциклопедией», Дидро написал и опубликовал (1758) еще одну пьесу, «Отец семейства», и добавил к ней провокационное «Рассуждение о драматической поэзии» — название, напоминающее то, которое Драйден использовал для аналогичного эссе за девяносто лет до этого. В 1760 году «Отец семейства» был поставлен в Тулузе и Марселе, а в феврале 1761 года — в Театре Франсе в Париже; там он шел семь вечеров, что было признано умеренным успехом. Вольтер разрешил отложить постановку своей трагедии «Танкред», чтобы дать ей возможность выйти на сцену, и написал своему новому сопернику: «О, мой дорогой брат Дидро! Я от всего сердца уступаю тебе свое место и хотел бы увенчать тебя лаврами». Дидро ответил: «Благодарю вас, мой дорогой господин. Я знаю, как сильно вы желали успеха вашему ученику, и я тронут этим. Моя привязанность и почтение до конца жизни».84 Пьеса была с успехом возобновлена в Театре Франсе в 1769 году и стала незначительным элементом триумфа философов.

Сюжет частично автобиографичен. Отец — любящая реминисценция Дидье Дидро, за исключением того, что он проповедует гораздо больше, чем этот добрый человек, как говорят, делал. Сын, Сент-Альбен (любовный портрет Дени Дидро), просит у родителей разрешения жениться на Софи, девушке из рабочего класса. Отец соглашается увидеться с ней, она ему нравится, но он отказывается позволить сыну жениться на такой бедной девушке. После пяти актов, по случайному совпадению, которое послужило тысяче драм, девушка оказывается дочерью из отличной семьи; отец смиряется; все хорошо. Фрерону можно простить, что он назвал сюжет мелодраматическим, механическим и абсурдным. Один критик отметил, что эта ода добродетели была посвящена Гримму, который делил проститутку с Руссо и теперь был любовником госпожи д'Эпинэ, и что Дидро назвал героиню в честь своей любовницы Софи Волланд. Вольтер, похвалив автора за «нежные и добродетельные вещи» в пьесе, написал госпоже дю Деффан: «Читали ли вы вам «Царя семейства»? Разве это не смехотворно? Поверьте, наш век ничтожен по сравнению с веком Людовика XIV».85

Однако Дидро считал, что французская драма XVII века была совершенно неестественной формой