Шрифт:
Закладка:
IV. ПЛЕМЯННИК РАМО
Le Neveu de Rameau, а не Jacques le fataliste, является величайшей книгой Дидро — «классическим произведением», как назвал ее Гете, «выдающегося человека».38 Написанная в 1761 году, она тоже осталась неопубликованной, поскольку является самым скандальным и самым оригинальным произведением Дидро. Очевидно, он счел ее слишком неудобоваримой, чтобы предлагать ее даже своим друзьям. После его смерти копия текста попала в Германию, охваченную бурей и натиском. Шиллер был потрясен и взволнован ею и передал ее Гете, который в зените своей славы (1805) перевел ее на немецкий язык. Этот перевод попал во Францию и был переведен на французский (1821). Другой экземпляр был опубликован в 1823 году, но он поступил в типографию в извращенном виде от дочери Дидро. Оригинал рукописи был обнаружен только в 1891 году в книжной лавке на набережной Сены. Сейчас эта рукопись хранится в Библиотеке Дж. Пьерпонта Моргана в Нью-Йорке.
В качестве рупора идей, слишком причудливых, чтобы даже Дидро мог излагать их от первого лица, Дидро выбрал Жана Франсуа Рамо, племянника знаменитого композитора Жана Филиппа Рамо (ум. 1764), который был еще жив, когда был написан этот неопубликованный диалог. Дидро хорошо знал музыку; он хорошо отзывался о Локателли, Перголези, Джоммелли, Галуппи, Лео, Винчи, Тартини и Хассе и справедливо предсказывал, что в скрипичной игре трудное скоро вытеснит прекрасное.39
Племянник сочинял музыку и имел некоторый успех в качестве учителя музыки; но ему мешало его имя, и он ревновал к превосходству дяди; он отказался от борьбы и погрузился в богемную беспечность и самовлюбленный аморализм, описанный Дидро. Многие другие черты, приписываемые ему в диалоге, подтверждаются современными сообщениями,40 Но история не подтверждает характеристику Дидро как сводника, предлагавшего на рынке красоту своей жены. После смерти жены Жан Франсуа потерял всякое самоуважение; его язвительный и незлобивый язык сделал его социальным изгоем; наконец, он был исключен из дома богатого месье Бертина, от которого в течение многих лет зависели его обеды; ему пришлось искать соратников в кафе «Режанс» и других аванпостах передовых и нищенских идей.
Дидро начинает (обратите внимание, как он вплетает свои книги в свою жизнь):
Пусть погода будет хорошей или пасмурной, я имею обыкновение около пяти часов дня отправляться на прогулку в сторону Пале-Рояля. Именно меня вы всегда можете увидеть в одиночестве, мечтательно сидящим на скамейке д'Аржансона. Я обсуждаю с собой политику, любовь, вкусы, философию. Когда погода слишком холодная или сырая, я укрываюсь в кафе «Режанс», где наблюдаю за шахматными партиями…. Однажды днем я был там, смотрел по сторонам, мало говорил, мало слышал, когда ко мне подошел один из самых странных людей в стране.41
Далее следует примечательная портретная характеристика: человек, выпивший всю жизнь и с горечью вспоминающий о вине; в прошлом состоятельный и обеспеченный, с самой красивой женой в Париже; принятый однажды в каждом модном доме;42 В курсе всех культурных событий Франции; теперь он погрузился в нищету и упадок, живет на милосердные обеды и забытые кредиты, не видит в жизни ничего, кроме борьбы и поражения, отвергает религию как прекрасную и ужасную ложь, считает всю мораль робостью и притворством и все же сохраняет достаточно прошлого, чтобы облечь свое разочарование в образованное красноречие и рациональную одежду. Он обладает острым и горьким юмором: «Мадам Со и Со родила близнецов; у каждого отца будет по одному»; или о новой опере: «В ней есть несколько красивых пассажей; жаль, что они сочиняются не в первый раз».43 Его глубочайшая трагедия в том, что он ни во что не верит. Он слышал руссоистские речи о природе, о том, что она гораздо лучше цивилизации; но он замечает, что «в природе все виды пожирают друг друга», и возвышенная цель каждого организма — быть съеденным. Он видит ту же антропофагию в экономическом мире, за исключением того, что там люди пожирают друг друга в соответствии с законом. Вся мораль, по его мнению, — это обман, который умные разыгрывают с простыми, или же простые разыгрывают самих себя. Посмотрите на эту благочестивую женщину, идущую из церкви со скромно опущенными глазами; «ее воображение по ночам воспроизводит сцены [развратного] Портье де Шартрена и [либидинозные] позы Аретино».44 Мудрый человек, думает племянник, будет смеяться над десятью заповедями и разумно наслаждаться всеми грехами. «Ура мудрости и философии! Мудрость Соломона: пить хорошие вина, наедаться до отвала, кувыркаться с красивыми женщинами, спать на пуховых постелях; вне этого все суета».45 Что после этого оставалось говорить Ницше и Бодлеру?
Дидро заканчивает этот маскарад идей, называя племянника «ничтожеством, обжорой, трусом, духом грязи», на что Рамо отвечает: «Я считаю, что вы правы».46 Нам приходит в голову подлая мысль: Как мог Дидро так ярко нарисовать этот характер, если бы не обнаружил его в себе? Он протестует против этой мысли. Он признает, что он не святой.
Я не осуждаю наслаждение чувств. У меня тоже есть вкус, и я люблю изысканные блюда и вкусные вина. У меня есть сердце и глаза, и мне нравится видеть красивую женщину, нравится ощущать под рукой упругость и округлость ее горла, прижимать ее губы к своим, черпать удовольствие в ее глазах и истекать потом в ее объятиях. Иногда, с моими друзьями, небольшой дебош, даже бурный, не доставляет мне удовольствия. Но — не скрою от вас — мне кажется бесконечно более приятным помочь несчастному… дать полезный совет, прочитать приятную книгу, прогуляться с дорогим мне мужчиной или женщиной, уделить несколько поучительных часов моим детям, написать хорошую страницу, выполнить обязанности своего места, сказать любимой нежные и сладкие слова, от которых она обнимает меня за шею…
Один мой знакомый разбогател в Картахене; он был младшим сыном в стране, где по обычаю все имущество переходит к старшему. В Колумбии до него дошли слухи, что его старший брат, баловень, лишил своих слишком снисходительных отца и мать всего, чем они владели, и изгнал их из замка, и теперь эти добрые люди томятся в нищете в провинциальном городке. Что же сделал этот младший сын, который, так плохо обойдясь со своими родителями, отправился за границу в поисках своего состояния? Он послал им помощь, он