тебя, Иисус, оскорбляли и избивали солдаты, как били бы они вьючного осла или верблюда, чтобы те шли быстрее. Все тщетно. Силы иссякли. Мышцы не могут приподнять тело, отягощенное к тому же сорокакилограммовой ношей. И тут появляется крестьянин, возвращающийся с полевых работ. Он тебя заметил, он тебя не знает, он, наверное, полагает, что ты осужден справедливо, но видит не преступника, а обессилевшего человека и проникается к нему состраданием. Он предлагает забрать крест и понести его. Солдаты соглашаются, они боятся, что иначе не смогут исполнить приказ, не доведут осужденного до места казни. Они развязывают веревки, Симон из Кирены взваливает себе на плечи перекладину, просто кладет, не привязывая. Ты поднимаешься.

Внезапно ты, в моем воображении, поворачиваешься ко мне и спрашиваешь: «А ты не поможешь мне нести мой крест?» Что я могу ответить? Вопрос всей жизни…

Здоровяк идет рядом с тобой. От него исходят доброта и нежность, мускулистым великанам нет нужды ничего доказывать. Ты переводишь дыхание. И не только потому, что эта перекладина больше не давит на тебя. Ты чувствуешь себя не таким одиноким. Ты уже не покинут всеми. Время от времени силач шумно вздыхает и кряхтит – так он дает тебе понять, что перекладина и в самом деле тяжелая. Он хочет вернуть тебе самоуважение – мол, дело не в том, что ты не справился, это и в самом деле тяжело. Какая деликатность…

Улицы становятся все уже. Какая-то женщина пытается подойти к шествию, идет за вами по склону, пытается пробраться поближе.

Шестая остановка: Вероника.

Ты с ней никогда не встречался. Она пытается приблизиться, но солдаты отталкивают ее. Ничего, она подходит с другой стороны, устремляется к тебе и вытирает твое лицо своим платком. Мимолетное и нежное прикосновение руки. В ее взгляде, обращенном на тебя, можно прочесть: «Теперь ты не жалок, тебя можно узнать, ты вновь красив». На этот раз ее не отталкивают и не оскорбляют, она лучится таким милосердием, что солдаты молча отступают.

Мы ненадолго останавливаемся перед Церковью Святой Вероники, воздвигнутой в память об этом событии; она отреставрирована Антонио Барлуцци. Не существует никакого признака, подтверждающего, что все происходило именно на этом самом месте, только поздняя традиция, и я, признаться, не питаю никакого доверия к легенде, согласно которой на платке Вероники появилось нерукотворное изображение лика Христа. И все же мы чествуем жест всеобъемлющего милосердия, а не конкретное место. Мы с песнопениями продолжаем наш путь на Голгофу. Какой-то торговец-мусульманин, выглянув из своего магазинчика – бурнусы, джеллабы, арабские платья, – предлагает нам воды. Бесплатно. Ненавязчиво. Ничего не требует взамен. Вознаграждение ему – улыбка и благодарность. Он доброжелательно смотрит на нас. Наша Вероника…

Получив помощь от незнакомой женщины, ты собираешь последние силы и продолжаешь путь. Даже в минуты несчастья можно встретить таких людей, как Симон и Вероника. Ты распознаешь в них дары, посланные Отцом: так в последний раз он хочет ободрить тебя. Рядом с теми, кто ненавидит и проклинает, всегда есть те, кто любит и спасает. И ты лучше начинаешь понимать свою миссию. Ты умрешь за них всех. Не только за негодяев, но и за святых. Впрочем, роли добрых и злых все играют по очереди. Нет намеренно злых, как и нет абсолютно добрых. Каждый верит, что действует правильно, даже солдаты, ведущие тебя на смерть. Возьми на себя грехи человеческие, пожертвуй собой ради них, спаси их.

Седьмая остановка: Иисус вновь падает.

На углу живописной Рыночной улицы я чувствую, как меня захлестывает раздражение и не дает идти дальше. Реальность дарит слишком много ощущений, а воображение – образов. Меня рвут на части два тысячелетия, вчерашнее и сегодняшнее, из-за этого я и сам теряю равновесие. Стоя перед францисканской часовней, несмотря на присутствие многочисленных спутников и отца Анри, я погружаюсь в тоску, которая меня беспокоит, даже пугает. Мы читаем «Отче наш».

А твое ослабевшее тело, Иисус, больше не повинуется, отказывает, оно уже не помощник тебе. Чего требует Воплощение? Довериться этому мешку костей, плоти и крови, который подчиняется своим собственным законам, а не твоей воле. Чтобы человек (а ты есть человек) стал Богом (а ты есть Бог), тебе нужно взломать этот каркас, несмотря на судороги, спазмы, боль. И тебе это удается.

Вы идете не прямо на место казни. Солдаты заставляют тебя следовать окольными путями. Они решили устроить шествие по Иерусалиму… Зачем? Напугать. В назидание другим. Продемонстрировать силу Рима. Ну и позабавить граждан, охочих до развлечений.

Восьмая остановка: Иисус говорит с женщинами.

Мы останавливаемся у небольшого, почерневшего от времени креста, вырезанного прямо в кладке стены православного греческого монастыря. Здесь, Иисус, ты встречаешь плачущих женщин, которые бьют себя в грудь и рыдают. Согласно традиции, они сопровождают осужденных на казнь – шествие должно быть шумным, показным, эмоциональным. Тебе совершенно не нужны эти предпохоронные ритуалы, ты показываешь им все в другом свете: «Дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших»[37]. Может создаться впечатление, будто ты строго одергиваешь этих сочувствующих тебе женщин, которые хотят проявить милосердие. Но это вовсе не так. Ты, изнуренный и истощенный, хочешь преподать им важный урок: «Позаботьтесь о себе, прежде чем заботиться о другом. Подумайте, о ком надо переживать на самом деле. Помышляйте не о зле, которое мне причиняют, а о том зле, что вы причиняете сами, о своих ошибках, о своем небрежении, своем невежестве, своем невнимании и неуступчивости. Оставьте бесплодные стенания. Если я иду на смерть, вы идете в новую жизнь. Пусть будет проклята жестокость, а справедливость осуществится. Я желаю видеть не женщин, которые плачут, а тех, которые верят и действуют». Какое благородство! О них ты беспокоишься больше, чем о себе. Ты пробуждаешь их силы, между тем как твои на исходе.

Девятая остановка: Иисус снова падает.

Мы толпимся под контрфорсом коптской Церкви Святой Елены, сначала читаем Евангелие, затем распеваем молитву.

Конец пути еще не достигнут, а скорбь и усталость твои безмерны. Ты хотя бы пытаешься подняться? Ты лежишь на земле, тебе хочется прокричать грядущим поколениям: «возлюбите упавшего». Не отворачивайтесь от него, пытаясь отвести беду от себя, постарайтесь разглядеть главное, не проходите мимо, постарайтесь осознать: признание слабости – человечность, забвение слабости – бесчеловечность. Третье падение – третье проявление слабости – транслирует нам именно это послание. Ты признаешь, что окончательно сломлен? И последнее падение – это не конец. Ты поднимаешься.

Пять последних остановок