— Тебе бы надо привести себя в форму, сокол, у тебя мышечная масса неравномерно по телу распределена, более того, ты слишком худой. Руки как спички. Тебя в первом же бою, как тростинку переломают. Ты абсолютно не готов к войне…

Крыть мне было нечем, так как сам Леон был в идеальной форме. Не раскаченный шкаф, которые только и могут, что громко падать, а поджарый боец. Мышцы по всему телу прорисовывались равномерно, рельефно.

— Зато у меня ялдык больше, — буркнул я, зная, что аргумент детсадовский, но уж больно правда колола мне глаза.

Я бы и рад был заняться тренировками, но на меня валилось то одно, то другое, когда мне было успевать прокачать свою форму. Я и так значительно окреп, в сравнении с тем, каким сюда попал, но это же не объяснить Леону.

Я глянул на небо, солнце уже стало клониться к горизонту, нужно было успеть прилететь в город до темноты.

— Пора тебе, сокол, встретимся в Веросити, — верно истолковав мой взгляд, заметил Леон и начал, отряхнув одежду, снаряжаться в путь.

Я же задумался. Одежду мне придётся оставить здесь, но предстать перед матерью голым как-то не очень улыбалось. Мелочь, конечно, но мелочь очень неприятная.

— Слушай, Леон, а там, в городе, как думаешь, одежду можно какую-нибудь сыскать.

— За сотни лет даже то, что было, всё, скорее всего, истлело, — ответил Леон. — Хотя… Мой брат очень любил шёлк. У него полно было шёлковых рубашек. Наш дворец стоит рядом с храмом. Его комната в южной башне, там ещё на крыше вырезана фигурка сокола. Может и найдёшь что…. Вдруг уцелело.

Я кивнул и, больше не теряя времени, обратился в сокола. Как давно я этого не делал. Душу мою опять захлестнул почти детский восторг, и я поднялся в небо.

Я расправил крылья и, почувствовав ветер в перьях, понесся вперед. Навстречу — солнце. Очертания города показалось уже минут через десять. Город выглядел громадным, к тому же, в отличие от Верасити с высотными домами этажей под девять, а то и больше. Поэтому, хоть я и видел город, он приближался медленно, и только через минут сорок я достиг его границ.

Вид города был величественный. Колонны, замки, многоэтажные дома. Но всё полуразрушено, одни здания просто выгорели дотла, другие — обращены в груду руин. На улицах города то там, то сям белыми костями скалились истлевшие останки людей. Судя по позам, смерть многих застала в разных обстоятельствах и часто неожиданно.

Вид удручал. Я поспешил, чтобы не травить душу быстрее пролететь над этой частью павшего города и полетел в центр, туда, где возвышался королевский дворец.

Башню Натана я нашёл быстро. Залетел в окно. Покои были очень скромно обставлены. Видимо, Натана роскошь не прельщала. Я перекинулся в человека и стал рыться в его вещах.

Многие вещи истлели в прах, однако шёлковые рубашки, действительно, уцелели, то есть, почти уцелели…

На счастье, рубашки были длинными, доходила мне до самых колен. Однако, когда я напялил одну из них на себя, то с досадой обнаружил, что шёлком полакомилась моль.

Я ещё полазил в шкафу в надежде найти что-то вроде штанов. Нашёл шёлковые чулки, с горем пополам натянул их, все лучше, чем сверкать голыми ногами. Посмотрел вниз, заметив про себя, что с моими кривыми подставками вместо ног, только чулки и носить.

Подошел к зеркалу, желая оценить результат в целом. Смахнул рукой пыль и вздрогнул. Вместо моего отражения, я увидел в зеркале Натана. Он, молча, указывал мне на тумбочку.

Я послушно подошел к тумбочке. На ней лежал золотой обруч с черным камнем посредине, и я сразу понял, что это корона. Как же я её раньше не приметил? Рядом с короной лежал свиток. Запечатанный печатью с оттиском короны. Я отомкнул печать и развернул свиток.

Строки побежали перед глазами, утягивая меня куда-то вглубь чужого сознания.

«Дорогой мой брат, я скоро умру и хочу напоследок раскрыть правду о тебе самом. Я знаю, ты не хотел меня убивать, даже, несмотря на то, что твоё сердце отравлено ненавистью. Я нашел женщину, которая отравила тебя, дав эту ложку яда. Когда тебе было семь лет, служительница смерти по имени Белла рассказала тебе историю того, как ты якобы появился на свет. Я знаю, по её словам, выходило, что ты родился с помощью тёмной магии и посвящён Амадей. Леон это не так! Я выяснил у матери, что они с отцом действительно обращались за помощью к служительницам смерти, но узнав их цену, бросили зелье в огонь. Ты не принадлежишь ей. Тебя обманули. Я помню, что ты был мне добрым старшим братом, ты многому меня научил, а потом в тебе посеяли семена лжи, и они проросли в тебе, изуродовав твою харму завистью и злобой. Эта гнусная женщина исчезла из темницы, опасайся её, она страшный враг. Вернись к свету Леон, займи место короля и искупи свои грехи, людям нужен король, ты нужен людям! Я прощаю тебя, надеюсь, и у тебя хватит сил простить себя».

— Я передам ему письмо, Натан. Письмо и корону, — пообещал я, спрятав свиток и обруч в сумке, и заглянув в зеркало. — Даю слово!

Натан кивнул и исчез. Я встретился взглядом самим с собой. Выглядел я ожидаемо нелепо, но это сейчас интересовала меня меньше всего.

Мне не давало покое имя в свитке. С одной стороны, мало ли, сколько на свете могло быть Белл, да и события происходили триста лет назад, но, с другой стороны, я был отчего-то уверен, что речь в письме идёт о моей матери! Вокруг неё витало слишком много загадок. И этот клубок нужно было поскорее распутывать. Мне требовались ответы.

Я покинул дворец и зашел в храм. Он был сделан из хрусталя и малахита, и переливался всеми цветами радуги. Через стеклянный купол потолка в храм проникали красные лучи заходящего солнца.

Я осмотрелся. В храме никого не было, от слова совсем. Я встал в самый центр, сосредоточился, но в голову ничего не лезло кроме единственной мысли, что вряд ли мать меня здесь специально поджидает много лет. Но всё же, здесь должно было быть что-то такое, что могло помочь мне её как-то призвать.

Вокруг меня стояли тринадцать зеркал, но все они были повернуты задней стенкой к центру. Я вспомнил световые ловушки древних египтян. И стал переворачивать зеркала одно за другим.