Шрифт:
Закладка:
Я увидел мать, во главе отряда служительниц смерти. В их числе была заметна и похудевшая, с черными глазами от употребления специй Хлоя, она стояла напротив Янко. Чувствовалось, что Янко явно вне себя от страха. Он жался к растущему рядом дереву, словно ища у него защиты.
До меня начал доходить звук.
— Эта женщина по имени Хлоя была под защитой служительниц смерти! — без капли тепла в голосе, зачитывала приговор мроту Белла. — Ты поступил с ней жестоко, Янко, обманул её и обрек на медленную, мучительную смерть. Хотя знал, что она под нашим покровительством.
— Мне нужно было вернуть кольцо! Я не виноват, — вне себя от страха бессвязно бормотал Янко. — Вот возьми кольцо, только пощади, могущественная!
Белла подошла к мроту очень близко. Ласково погладила его по щеке, взяла кольцо, надела на свой палец. Задумчиво повертела руку. И одним резким движением вырвала Янко сердце. Сердце ещё лихорадочно трепыхалось в её руках, а в глазах Янко медленно затухал ужас, затем тело повалилось на землю.
Белла брезгливо выкинула сердце прочь и повернулась лицом к служительницам смерти.
— Ты отомщена, Хлоя, прощай, ты сослужила нам хорошую службу, — равнодушно подвела итог жизни легкомысленной продавщицы огурцами Белла.
Она щелкнула пальцами, и тело Хлои загорелось золотисто-красным огнём.
После этого она повернулась ко мне и все вокруг неё потемнело. Она шагнула из зеркала прямо в зал храма.
— Ну, здравствуй, сынок, не ожидала тебя так скоро увидеть, — холодно улыбнулась Белла.
Рука у неё всё еще была по локоть в крови.
— Не ожидала, а я пришел, — в тон ей усмехнулся я, чувствуя, как моё сердце сжалось в ледяной кулак и заныло, скучая по человеческому теплу.
Глава 11
Белла достала белоснежный батистовый платок с монограммой платок и стала тщательно вытирать им перепачканную кровью руку.
Какое-то время я, заворожённый этим действом, скрестив руки на груди, разглядывал мать. Она была красива, аристократически красива. Длинные каштановые волосы, золотые глаза, высокие скулы, бледная матовая кожа, хрупкая фигура. Она казалась очень молодой. На вид ей можно было дать лет двадцать пять, от силы — тридцать. Истинный возраст угадывался разве что по глазам.
Я, с накатившей словно волна неприязнью, понял, что сильно похож на неё.
— Что ж, подозреваю, — нарушила затянувшееся молчание Белла, — ты проделал такой путь и оторвал меня от важных дел не затем, чтобы просто обнять свою мать.
— Угадала, не затем, — с готовностью согласился я. — Я прервал тебя от вырывания мужских сердец, потому что мне нужна твоя помощь и ответы на кое-какие вопросы.
Белла так быстро глянула на меня из-под полуопущенных ресниц, что я не успел считать выражение её глаз. Мать снова занялась стиранием крови с рук, затем скомкала платок, зажав его в кулаке, через мгновение разжала руку, платок вспыхнул и исчез. Она стряхнула пепел на пыльный пол.
— Хорошо, — вздохнула Белла. — В чём тебе нужна моя помощь, сын?
— Мне нужно спасти Фила, — в лоб заявил я.
— Что с ним? — равнодушно спросила Белла.
— Он выпил молока медведицы и завтра ночью сам должен навсегда превратиться в медведя, — сбивчиво изложил я суть проблемы.
Я слишком устал и, по правде говоря, временами подтупливал.
— Не худшая доля, — пожала плечами мать, — сила, власть, покровительство Амадей… Многие, о таком только мечтать могут.
— А для меня ты бы хотела такой доли?
— А причём здесь ты?
— Он пожертвовал собой ради меня, — попытался я пробудить в матери хоть толику сочувствия, но на её лице не дрогнул ни один мускул, поэтому я попытался сделать заход с другой стороны. — А его мать убили, потому что ты ей передала родовой дар Матери-Богини.
— Так это сынок Лили… — задумчиво протянула мать, сняв кольцо мрота со своего пальца, с интересом стала его рассматривать. — Лили должна была уничтожить амулет, но этого не сделала, поэтому он уничтожил её. Лили убили из-за её глупости, а не по моей вине, если ты хотел воззвать к этому чувству, то мимо, Эрик.
Мне хотелось схватить эту чужую мне женщину и хорошенько встряхнуть, пробудить хоть каплю человечности и милосердия в её давно остывшем сердце.
— Значит, ты не хочешь помочь Филу? — уточнил я, чувствуя, что начинаю закипать.
— Я мало чем могу ему помочь, как, впрочем, и ты, — помешкав, призналась Белла.
— А кто может? Всегда должен кто-то быть, — упрямо заявил я.
Белла внимательно посмотрела на меня, словно оценивая, стоит ли ей что-либо говорить или лучше промолчать.
— Если кто и может помочь Филу, то только он сам, — с неохотой пояснила она. — Я могу только дать ему выбор, и я очень, сомневаюсь, что Фил предпочтет растущую в нём силу зверя, какому-то чахлому человеческому существованию.
— Сделай, что можешь.
— Ты должен понимать, Эрик, что даже если каким-то образом человек победит, Фил никогда не будет прежним. Зверя в нём сможет держать на цепи лишь сила его воли. И если он будет часто оборачиваться в медведя, то зверь всё равно возьмет своё и сломает человека.
— Просто расскажи, чем я могу ему сейчас помочь, а там мы сами разберёмся.
Мать кивнула. Достала из воздуха флакончик с золотистой жидкостью, уколола палец и капнула туда свою кровь. Протянула флакончик мне.
— Вот зелье, тебе нужно как-то напоить его, а потом поставить перед выбором, кто он: человек или зверь?
— Как это сделать? — не понял я.
— Очень просто, кинь к нему в клетку кого-нибудь, если в Филе победит человек, то жертва останется жива, если зверь, то он разорвет несчастного в клочья.
— Как два пальца об асфальт, — буркнул я.
Я не стал указывать матери на нравственные стороны вопроса и предлагать кинуть в клетку к Филу её саму. Во-первых, понимал, что бесполезно, во-вторых, времени у меня итак было в обрез, в-третьих, яйца курицу не учат.
— И помни, Эрик, — напутствовала Белла.
