Согнутым пальцем Алла вытирает уголок глаза, где щекочет слеза. Валентин сейчас на приеме у Евсеевой. И да, Алла сама согласилась пойти к психотерапевту, но на душе тошно. Эта Юлиана… Женщина-хищница.

Алла готова зуб отдать, что у Юлианы список любовников длиннее, чем у самой отъявленной эскортницы. И неважно, что она якобы помогает семьям сохранять брак. Всем известно, что сапожники вечно без сапог.

Долгожданный звонок разносится по пустой аудитории, окончательно заглушив последние слова преподавателя. Одной из первых Алла вскакивает со скамьи и стремительно выходит в коридор, стуча каблучками по обшарпанному линолеуму. На сегодня хватит зря терять время. Еще предстоит…

Алла останавливается перед выходом, замечая возле колонны за турникетами знакомую фигуру бывшего сокурсника.

– Матвей? Что ты здесь делаешь? – Она проводит пропуском и выходит к парню.

Карие глаза этого тощего неврастеника вечно влажные – смотришь на него, и кажется, что он вот-вот расплачется. Алла и раньше не питала к нему дружеских чувств, а после того, как он отчислился из группы Валентина, и думать о нем забыла.

– Соскучился по тебе, – судорожно улыбается Матвей и разворачивает зеленую бейсболку с грязным козырьком задом наперед.

– Ну, а если серьезно?

Алла застегивает белую кожанку до горла. Так и не скажешь, что он стремный. Даже наоборот. Симпатичный, молодой. Слегка излишне худощав, но мышцы – дело наживное. А поближе узнаешь – и жутко становится. Он из тех парней, которые даже в элементарной вежливости видят намек на любовь.

– На самом деле… Валика искал.

Алла морщится:

– Его нет в инсте. И ты знаешь, что он не любит, когда его так называют.

– Да, но он же все равно не слышит, – Матвей оголяет в улыбке верхние десны.

– Если хочешь, передам, что ты его искал. А вообще… У тебя что, нет его телефона?

– Есть, – уклончиво отвечает Матвей и опускает глаза. – Просто… Думал, вдруг тебя увижу. – Видимо, из-за волнения Матвей картавит сильнее обычного, и его речь царапает слух.

Алла не выдерживает, и угрюмый вздох выдает ее раздражение:

– Матвей, ты вообще в курсе, что я вышла замуж за Валентина?

– Замуж?

Похоже, это единственное слово, которое Матвей улавливает в ее вопросе. Его глаза становятся больше, и снова кажется, будто они на мокром месте.

– Судя по всему, не знал.

Он выглядит таким несчастным, что Алла виновато обхватывает себя за плечи:

– Слушай, так надо что-то передать Валентину?

– Нет, – коротко мотает головой Матвей. – Лучше даже не говори ему о нашем разговоре. – Он избегает встречаться с ней взглядом.

– Как скажешь.

С долей облегчения Алла проскальзывает мимо него к выходу и только на улице оглядывается на здание, где остался Матвей. Они учились с ним на разных факультетах, но он умудрялся попадаться ей на глаза чаще, чем парни из ее группы. Странно, что он не знал про их свадьбу. Ей казалось, они хорошо общались с Валентином. Видимо, она многого не знает не только о муже, но и о Матвее.

II

Дождливая осень, душная осень, снежная осень… Юлиана уже устала от такого разнообразия. Словно погода сговорилась с людьми и решила помочь ей, Юлиане, потерять рассудок. И сейчас, шагая по кладбищу, где ноги в резиновых сапожках на каблуках утопают в вязкой грязи, она вообще не понимает, что здесь забыла. Они с мужем собирались выехать еще утром, но лишь к обеду она нашла в себе смелость отправиться на могилу дочери.

Маяком служит высокая фигура Ильи, который идет впереди. Хотя он ссутулился так, что стал на голову ниже ростом. По сгорбленной спине, обтянутой ветровкой, стекают капли недавнего дождя, да и сам Илья выглядит неуместно среди могил. Наверное, это правильно, когда живые кажутся чужеродными рядом с мертвыми.

Интересно, его тоже беспокоит холод в их отношениях? Вчера они даже не пожелали друг другу спокойной ночи. По взгляду Ильи она догадалась, что он ждал от нее первого шага, но не была готова его делать. И не потому, что до сих пор обижалась на Илью за прошлое, о котором тот умалчивал. А потому, что в душе появилась странная пустота. Которая, правда, исчезала, стоило подумать о Валентине и о том, какая химия случилась между ними в кабинете.

Так что, в отличие от мужа, Юлиана прекрасно понимает, что происходит. Из-за амнезии она потеряла контроль над жизнью, и теперь пытается создать нечто новое, чем точно сможет управлять.

– Скоро придем, – не оборачиваясь, бросает Илья.

После его слов Юлиана вновь оглядывается и будто видит кладбище впервые. Гранитные памятники чередуются со свежими могилами. Узкие дорожки между ними ведут от одной боли к другой. Земля здесь окроплена слезами, ветер насыщен горестными вздохами.

Нет, Юлиана никогда не любила приходить на кладбище, будь то могила отца или матери. Мертвым уже не помочь. К ним не заглянешь в душу. Не раскроешь их тайн. Не излечишь их раны.

– Я думала, могила будет неподалеку от отцовской, – замечает Юлиана, лишь бы заполнить паузу. Молчание на кладбище становится еще более мрачным и тягостным.

– Похоронами занимался я, и тогда было туго со свободным местом.

– Рядом с папой есть.

– Да, и ты сказала, что оно твое, – равнодушно роняет Илья и неожиданно останавливается. Смотрит Юлиане в глаза, словно видит впервые, и спрашивает, наверное, в третий раз: – Ты уверена?

– Нет, но я должна.

После ее слов он отступает в сторону, и глазам открывается одинокая могила с ажурным металлическим крестом. Сама площадка усыпана гравием, на могиле жалкие искусственные цветы. Все аккуратно, чисто и… бездушно. Вместо портрета на кресте овальный медальон с ангелом, именем и годами жизни.

Юлиану передергивает от роя мурашек, и веки вдруг щиплет от слез. Она переступает через черную оградку и растерянно смотрит на пустые руки. Ничего не взяла, ни цветов, ни конфет. Ни даже мягкой игрушки… Пришла с пустыми руками. Мать, позабывшая свое дитя.

– Как я могла… – шепчет она и зажимает ладонью губы, но нельзя сдержать той боли, что рвется прямо из сердца.

– Юлиана, ты не виновата. Это все амнезия.

Илья оказывается рядом и прижимает ее к себе. Сейчас тепло его тела кажется благословением. На мгновение стена, которая выросла между ними, рушится, и два одиноких человека, потерявших ребенка, вдруг обретают друг друга. Ненадолго, лишь на время, пока они здесь. В этом месте невыносимо притворяться.

– Знаешь, я почти не сплю, потому что стоит заснуть, и мне снятся сны о ней, – шепчет Юлиана. – Я не знаю, это реальность или вымысел, и поэтому боюсь спать.