Шрифт:
Закладка:
Катя бросается к дальнему окну – оно выходит на соседский двор. Женька опережает – и тут же оборачивается к маме: ужас и красные отблески в распахнутых глазах. За забором кинологов сразу несколько строений охвачены огнем. Стены ближайшего сарая складываются черным домино прямо на Катиных глазах. Страшный глухой треск почему-то кажется знакомым.
Они же держат там своих калечных собак.
Катя торопливо сглатывает подступившую тошноту, изо всех сил старается не понять, почему вдруг оборвался отчаянный скул.
– Наталья Михайловна, пожар! Женя, оставайся с папой в доме! Нужна вода! Боже мой…
– Катя, вот, возьми. Он точно заряжен. А мы с Витей сейчас наполним все ведра. Беги!
Наталья Михайловна впихивает в Катины руки невесть откуда взявшийся огромный огнетушитель, подталкивает к двери. Уже выскакивая на террасу, Катя осознает опрокинутое лицо их любимого старика, его тоскливое и испуганное бормотание: это все я, чайник, забыл, забыл…
Неважно. Потом.
У калитки Анны Катя сталкивается с Викторией и ее сыном-переростком. Оттолкнув женщин, Антон без единой заминки скрывается в дымовой завесе, поглотившей сад собачниц.
– Тоха! Назад! Осторожнее, ради бога! Тоха! Да чтоб тебя! Анька! Наташа! Живы? Ань! Будь все проклято! Катюх, дом учителя под ноль выгорел. Там уже ничего не сделать, Кать! Слышишь? Старика не вытащить уже!
– Он у нас был.
Катя с Викой пытаются пробиться сквозь падающие горящие балки ближайшего сарая. Катя рвет рычаг огнетушителя.
– Да не так, дуреха! Переверни! Ай, дай сюда! – Вика резко дергает огнетушитель на себя, ловко переворачивает его вверх ногами, направляет шипящую струю в самую гущу огня.
– Девочки! Там Аня!
– Наташка! Жива!
– Там Аня! Вик! Аня во втором блоке, вытаскивает собак! Я не смогла пробиться! Она же не уйдет, пока всех не вытащит! Сгорит!
– Ясно! Катька, туши здесь. Смотри, чтобы на забор не перекинулось, не хватало еще вам загореться! Нат, где этот ваш второй блок?
Огнетушитель снова оказывается в Катиных руках, напор явственно отдает в плечо. Виктория с Анной растворяются в дыму, их голоса тонут в общем треске и вое.
Огонь разъедается белой пеной. Жар стискивает горло. Катя старается не захлебываться кашлем. Щуря глаза, упрямо удерживает красный баллон прямо перед собой. Ликующе вскрикивает, когда от пламени освобождается проход в обгоревшее здание.
И в эту секунду огнетушитель, нелепо фыркнув, замирает безвольной ненужной железякой. Не успела. Она не успела. Катя растерянно отступает, оглядываясь по сторонам. Боковая стена вспыхивает вновь.
Так шумно вокруг. Почему же Катя слышит едва различимый стон из глубины догорающего сарая? Катя видит, как внутри блестят глаза собаки.
– Иди сюда! Сюда! Ну иди же! Огня пока нет! Вот проход! Иди! Ну, пожалуйста! Сюда! Пожалуйста!
Катя упрашивает, почти плачет. И понимает сама, что молит не обреченную задыхающуюся от дыма псину, а кого-то Высшего, там, наверху: пожалуйста, пусть она сможет выбраться, пожалуйста, пусть эта сможет ходить, пожалуйста, я же знаю уже, что полезу за ней туда, пожалуйста, мне так страшно! Пожалуйста, пусть опять загорится проход, тогда можно не…
– Ненавижу собак! Ненавижу!
Катя дергает к лицу полу кофты, ныряет в темноту. Вскидывает руку, заслоняясь от чего-то слепяще яркого, шипит от одуряющей боли, падает, ползет.
Обхватывает жесткое брюхо распластанного на досках питбуля.
Глава 17. …Наташей
Наташе хочется коснуться подруги. Провести пальцами по упрямой щетине опаленных волос, стереть мазки сажи со щеки, размять жгуты напряженной шеи – оттянуть на себя ее боль и тоску.
Конечно, не решается: пальцы замирают в воздухе, в миллиметрах от Анны. Наташа проглатывает вздох. Анна не из тех, кто примет сочувствие. Да и Наташа не мастер в искусстве утешения. В их паре роли распределены иначе. Есть Анна – силища, воля, решимость. А есть принцесса Наташа, здесь совсем про другое: Принцессу надо баловать, оберегать, поддерживать. Иногда Наташе даже становится не по себе, возможно, она перерастает гнездо бесконечной заботы. Наташе бывает стыдно за подобные мысли.
Анна окаменела. Ссутулившись, замерла над обгоревшими трупиками собак. Беда – умелая Медуза Горгона – сковывает бетонной неподвижностью тела жертв. Со вчерашней ночи Анна почти не шевельнулась, лишь иногда робко дотрагивалась то до морды Черта, то до искореженных лап лопоухой Лани. А от третьего осталось так мало, так мало. Наташа знает, что изломанная черная горка на сером песке – Рони-весельчак, но не может понять, кто докажет?
Пожар прекратился лишь к пяти утра. Сгорели все собачьи корпуса, часть забора и крыльцо дома. Сам дом уцелел: в Наташиных висках бесконечным стаккато стучит «спасибо, спасибо, спасибо».
Спасибо старой врачихе, неустанно таскавшей с соседнего участка наполненные водой ведра. Утром Наташа видела, как Наталья Михайловна сидела на бревне, обессиленно привалившись к почерневшему забору. Хрупкая, почти детская, фигурка, мертвенная белизна лица, часто, но едва заметно вздымается грудь.
Спасибо Викиному Антону. О, спасибо! Богатырь с лицом трехлетнего ребенка. В первую ходку Антон вытащил из второго блока сразу пятерых псов – как гроздь ягод, свисали гончие с его мощных рук, веером торчали тонкие лапы. Сбросил в безопасность поляны и тут же устремился за новой партией. Прямиком в огонь. Если бы не Антон, Анна погибла бы в том сарае, по одному извлекая своих паралитиков. Вместе они, Антон с Анной, спасли десятерых. Всех обитателей второго.
То, что сделала Вика, переоценить невозможно. Вечная пьянчужка-правдоруб в дыму ночного кошмара внезапно переродилась в гениального командира, четкого, быстрого, рационального. Казалось, Виктория одновременно удерживала контроль над всеми участками спасательной акции, отслеживала новые вспышки огня, предотвращала обвалы, хриплым голосом вбрасывала в ад ясные команды, обуздывала Танатоса, умело управляла крошечным своим отрядом. Она вообще не паниковала, слегка ухмылялась уголками полных губ. Когда огонь, наконец, иссяк, Вика томно потянулась, обняла за плечи Арсения, промурлыкала знакомо: пойдем, голуба, ко мне, есть что отметить и есть чем… Взбила ладонями пышную грудь.
Кстати, Арсений. Их тощий хитрый пасечник. Поставщик любой мыслимой контрабанды, добровольный отшельник. Арсений живет за лесом, на отшибе, сознательно избегает общества деревенских. Как вообще узнал он о пожаре? Неужели всполохи были заметны даже из-за леса? Арсений прибежал позже остальных, в районе четырех, зато приволок два полных огнетушителя, именно они решили исход схватки.
А еще – девочка. Очень упрямая и отчаянная. Женьку прогоняли все (Иди домой! Опасно! Не лезь, обвалится!). Малышка игнорировала взрослых, ловко оттаскивала обездвиженных собак на безопасное
