землю, ее заметил проезжавший мимо принц. Спешившись, он подошел узнать, что случилось. Возможно девушку обидели бандиты, и тогда он с радостью разделался бы с ними, как и положено благородному аристократу.

Однако стоило Ханиамоне поднять глаза, как принц тут же был сражен ее неземным очарованием. Он и сам слыл первым красавцем королевства, а число разбитых им сердец давно перевалило за сотню, но узрев девушку, не являвшуюся ему даже в грезах, без памяти влюбился, как неопытный юнец.

— Из-за чего ты плачешь, о прелестнейшая из дев? — воскликнул принц, не в силах унять трепет сорвавшегося с ритма сердца. — Неужели тебя кто-то обидел? Только скажи, и я тут же проткну его своим мечом!

— Небо. — печально ответила Ханиамона. — Но, прошу, не обижай его. Я верю, что когда-нибудь оно ответит на мои молитвы и заберет меня к себе во дворец из облаков, украшенный звездами.

Пораженный принц лишь на миг потерял дар речи, но быстро придумал, что сказать:

— Но ведь я и есть Небо! — заявил он, беря девушку за ладонь, чтобы припасть к ней губами. — Пойдем со мной, и мы будем счастливы в моем замке.

Однако презрительный взгляд Ханиамоны обжег его больнее удара мокрой плеткой.

— Ты не Небо! — холодно заявила девушка, отдергивая руку. — Ты и в половину не так красив, как оно. Убирайся и оставь меня наедине с возлюбленным!

Скрипнув зубами, принц отправился к отцу Ханиамоны, где посулил тому несметные сокровища, если он приведет дочь в королевский дворец, после чего вскочил на коня и уехал, ни секунды не сомневаясь в своем успехе.

Алчность овладела мужчиной. Он нашел старшую из дочерей на лугу и приказал собираться. Та отказалась. Завязался спор, спор перерос в скандал, а скандал в драку. В ярости отец задушил собственную дочь, а когда осознал, что натворил, сам повесился в сарае.

Пришедшую к вечеру домой Тулиамона встретила непривычная тишина. Тщетно она звала отца и сестру. А после, отправившись на поиски, наткнулась на бездыханное тело Ханиамоны. Безжизненное и бледное, как серебряное блюдо.

Долго рыдала Тулиамона, обнимая холодный стан, однако, подняв глаза, она увидела в вышине милый сердцу образ и сразу узнала в нем свою сестру.

«Небо забрало ее». — поняла девушка и, недолго думая, перерезала горло.

Неудержимым потоком кровь хлынула, окрашивая бледную кожу в алый. Тулиамона рухнула на тело сестры, а в небе появился еще один диск. Такой же красный, как и девушка перед смертью.

И с тех пор Тулиамона вынуждена бесконечно плыть по небосводу, чтобы изредка прикоснуться к Ханиамоне и тут же вновь потерять ее на долгие и долгие ночи.

Так поведал Радремону иллит, когда они еще тряслись в клетке работорговцев. И теперь, подняв голову, маркиз будто собственными глазами видел двух сестер, одна из которых, бледная и печальная, стремилась к возлюбленному, а другая, багровая и жертвенная, пыталась тщетно за ней угнаться.

— Что встал? Двигай давай!

Замешкавшегося фор Корстеда грубо отпихнул невольник, кативший на склад тачку с добычей. Руды в ней было совсем немного, гораздо больше — обычных камней. И даже не разбиравшейся в горном деле Радремон понял, что шахта скоро иссякнет. Куда денут освободившихся рабов оставалось неясным. И лучше бы ответа не дожидаться.

Маркиз решил не огрызаться и посторонился, продолжая наблюдать за Банарвом. После окончания работ, тот не стал вместе со всеми стремиться к выходу, а поднялся наружу в числе последних, бережно пряча дохлую крысу подмышкой.

— Эй, захвати-ка мои инструменты. — крикнул дварф еще одному мужчине с тачкой. Тому самому, что вместе с Удачником и Одбером приходил проучить фор Корстеда.

— А задницу тебе медом не намазать? — злобно сверкнув глазами, ощетинился раб.

— Можно и намазать. — пожал плечами бородач. — Но слизывать потом тоже сам будешь. И вообще, не зли моего друга.

Он кивнул головой в сторону Радермона, и каторжник счел за благо не связываться. Лучше быть живым в неволе, чем свободным, но дохлым. Поэтому человек погрузил на тачку кирку Банарва, а следом положили свои и маркиз с Налом.

— А вы чего не идете? — подозрительно прищурившись, спросил дварф. — Делиться не буду!

— Да и не надо. — невозмутимо отозвался фор Корстед. — Мы вот воздухом дышим. Лунами любуемся.

— Угу. — поддакнул Налланномом, осторожно дуя на поврежденные ладони.

Бородач буркнул что-то себе под нос, но быстро отвлекся, заметив семенившего в стороне криста, похожего на сверчка.

— Эй, Штраккк! — крикнул дварф, подзывая существо. — Чтоб тебя с твоим именем, язык свернешь. — пробурчал он. — Сюда иди! У меня есть кое-что.

С опаской косясь на незнакомцев, крист подошел поближе и встал на задние ноги, макушкой достав Радермону до пояса. Его почти человеческое лицо, искаженное наличием выглядывающих изо рта жвал и длиннющих антенн на макушке вызывало одновременно отвращение и любопытство.

— Чего хотеть глупый дварф? — произнес крист на своем щелкающем наречии. — Твоя больше не обмануть мой. Мой теперь умный. Сперва платить, потом делай!

— Умный-умный. — успокаивающе согласился Банарв, нетерпеливо притопнув ногой. — Смотри что у меня.

Бородач достал труп крысы и продемонстрировал Штраккку, держа трофей за хвост и медленно раскачивая из стороны в сторону. Крист попытался поймать тушку, но дварф вовремя ее отдернул.

— Принесешь кружку эля — получишь. — совершенно неожиданно для маркиза заявил бородач.

Он что, затеял все это ради выпивки?

— Сперва платить. — изрек крист, насупившись.

— Не-не-не. — Банарв нравоучительно потряс мозолистым пальцем. — Тащи эль и забирай свою крысу.

— Твоя обманывать. Мой не верить. — существо опустилось на все конечности и попятилось. — Сам есть крыса. Мой уходить.

Штраккк уже двинулся было в сторону ближайших построек, но дварф его остановил.

— Стой. — крикнул он с нотками отчаяния в голосе. — Забирай. И тащи мне эль!

Бородач кинул трупик кристу, и тот поймал его прямо в воздухе, словно пес. Он стремительно заработал жвалами, проталкивая шерстяную оплату внутрь себя, а когда наружу торчал один только хвост, кивнул и умчался к пленительным ароматам «Жирной Задницы», слегка хромая из-за отсутствия одной задней ноги.

— Тебе не понять, человек. — печально произнес Банарв, перехватив несколько обалделый взгляд фор Корстеда. — Для нас эль важнее женщин и даже воздуха. Эх, как же давно я не пил нормального эля…

Он вздохнул так тяжело, словно скорбь угнетенных всего мира разом опустилась на его плечи. Радремон даже невольно испытал приступ жалости. Хоть и не на долго.

— А чего сам не сходишь? — беспечно поинтересовался Налланномом.

— У тебя, моллюск, в голове рыбы что ли совокупляются? — дварф двумя пальцами подцепил ошейник и демонстративно попытался тот сдернуть. Естественно безуспешно. — Кто меня туда пустит?

— А этот как принесет? — не унимался иллит. — Его пустят? У него деньги есть?

— Проблемы гоблинов хускарла не волнуют. — весомо сообщил