Китайские или магометанские доктрины, схожие с христианскими, отвергались как иррациональные. Статья «Священники», написанная, вероятно, д'Ольбахом, была откровенно враждебной, поскольку философы ненавидели духовенство как противников свободной мысли и как побудителей к преследованиям. Автор притворился, что пишет о языческих жрецах:

Суеверие умножило обряды различных культов, и вскоре люди, проводящие эти обряды, образовали отдельный орден. Люди верили, что эти люди полностью посвящены божеству, поэтому жрецы разделяли уважение, оказываемое божеству. Вульгарные занятия казались им ниже их достоинства, и народ считал себя обязанным обеспечивать их пропитание… как хранителей и толкователей божественной воли, а также как посредников между богами и людьми…

Чтобы надежнее утвердить свое господство, жрецы изображали богов жестокими, мстительными, непримиримыми. Они вводили церемонии, посвящения, мистерии, жестокость которых могла питать в людях ту мрачную меланхолию, столь благоприятную для империи фанатизма. Тогда человеческая кровь лилась огромными потоками на алтари; люди, скованные страхом и одурманенные суеверием, не считали слишком высокой платой за добрую волю богов. Матери безропотно отдавали своих нежных младенцев в пожирающее пламя; тысячи жертв падали под жертвенным ножом…

Столь почитаемым людям было трудно долго оставаться в границах подчинения, необходимого для общественного порядка. Жречество, опьяненное властью, часто оспаривало права королей…. Фанатизм и суеверие держали нож, подвешенный над головами государей; троны сотрясались всякий раз, когда короли хотели подавить или наказать святых людей, чьи интересы смешивались с интересами богов…. Желание ограничить их власть означало подрыв основ религии.54

Как правило, война со старой верой принимала форму восхваления новых верований и методов науки и философии; заменить религию наукой, а священников — философами, по крайней мере в образованных классах, было мечтой философов. Науки получили пространные изложения; например, «Анатомии» было отведено пятьдесят шесть колонок. В разделе «Геология» были длинные статьи о минералах, металлах, пластах, окаменелостях, ледниках, шахтах, землетрясениях, вулканах и драгоценных камнях. Философия, согласно новому взгляду, должна была основываться исключительно на науке; она не должна была создавать никаких «систем», она должна была избегать метафизики, она не должна была рассуждать о происхождении и судьбе мира. Статья «École» выступила с лобовой атакой на философов-схоластов как на людей, отказавшихся от поиска знаний, предавшихся теологии и благополучно заблудившихся в логических паутинах и метафизических облаках.

Дидро написал замечательную серию статей по истории философии; они в значительной степени опирались на «Историю критической философии» Иоганна Якоба Брюккера (1742–44), но при этом демонстрировали оригинальные исследования французской мысли. В эссе об элеатах и Эпикуре излагался материализм; в других статьях восхвалялись Бруно и Гоббс. Для Дидро философия стала религией. «Разум для философа — то же, что благодать для христианина».55 «Давайте поспешим сделать философию популярной», — восклицал он;56 а в статье «Энциклопедия» он писал, как апостол: «Сегодня, когда философия продвигается гигантскими шагами, когда она подчиняет своей империи все объекты своих интересов, когда ее голос становится господствующим, и она начинает разрушать иго авторитета и традиции, придерживаться законов разума…» Это была новая смелая вера, с юношеской уверенностью, которую не часто можно встретить вновь. Возможно, с оглядкой на свою императорскую покровительницу в России он добавил, подобно Платону: «Объедините правителя [Екатерину II] с философом такого рода [Дидро], и вы получите идеального государя».57

Если бы такой философ мог заменить священника в качестве духовника короля, он бы посоветовал, прежде всего, распространить свободу, особенно слова и печати. «Ни один человек не получил от природы права повелевать другими»;58 Вот вам и божественное право королей. А что касается революции:

Власть, приобретенная насилием, есть лишь узурпация и длится лишь до тех пор, пока сила того, кто повелевает, преобладает над силой тех, кто повинуется…. Если эти люди в свою очередь становятся сильнее и сбрасывают иго, они делают это с таким же правом и справедливостью, как и те, кто наложил его на них. Тот же закон, который создал власть, отменяет ее; это закон более сильного…. Поэтому истинная и законная власть обязательно имеет пределы…. Князь берет от своих подданных ту власть, которую он имеет над ними; и эта власть ограничена законами природы и государства…. Не государство принадлежит князю, а князь принадлежит государству.59

Энциклопедия» не была ни социалистической, ни демократической; она принимала монархию и отвергала понятие равенства, которое Руссо так решительно излагал в 1755 году. Статья Жокура «Естественное равенство» отстаивала равенство перед законом, но добавляла: «Я слишком хорошо знаю необходимость различных условий, классов, почестей, отличий, прерогатив, подчинения, которые должны господствовать при всех правительствах».60 В это время Дидро считал частную собственность необходимой основой цивилизации.61 В статье «Человек», однако, был и коммунистический момент: «Чистая прибыль общества, если она распределяется поровну, может быть предпочтительнее большей прибыли, если она распределяется неравномерно и приводит к разделению людей на классы». И — говоря о богадельнях — «гораздо полезнее работать над предотвращением несчастий, чем умножать места убежища для несчастных».62

Король-философ периодически пересматривал титулы на феодальные владения и отменял феодальные привилегии, которые больше не заслуживались заслугами сеньора перед крестьянством или государством.63 Он нашел бы гуманную замену принудительному труду на корвете и запретил бы торговлю рабами. Он, насколько позволяла его власть, положил бы конец войнам, вызванным династическим соперничеством или алчностью. Он постарался бы очистить суды от коррупции, покончить с продажей должностей и смягчить жестокость уголовного кодекса; по крайней мере, он положил бы конец судебным пыткам. И вместо того чтобы помогать увековечиванию суеверий, он посвятил бы свои труды продвижению того золотого века, в котором государственная мудрость объединилась бы с наукой в неустанной войне с невежеством, болезнями и бедностью.

В целом экономические идеи «Энциклопедии» принадлежали представителям среднего класса, к которому принадлежало большинство философов. Часто это были взгляды физиократов, которые под руководством Кеснея и Мирабо доминировали в экономической теории во Франции середины века. Свободное предпринимательство, а значит, свободная торговля и свободная конкуренция были жизненно важны для свободных людей; поэтому гильдии, как препятствия на пути к этому, осуждались. Этим идеям было суждено выйти на сцену истории в министерстве Тюрго (1774).

В «Энциклопедии» уделялось пристальное и восторженное внимание промышленным технологиям, которые начинали менять экономическое лицо Англии и Франции. Механические искусства, утверждал Дидро, должны почитаться как применение науки, а применение, несомненно, столь же ценно, как и теория. «Какая нелепость в наших суждениях! Мы призываем людей к полезному занятию, а