– Ты к кому, собственно? Да всё равно, она со своими девчонками, наверно, на горке за домом. Кто тебе нужен?

Но Антон с Лордом уже летели вниз по лестнице.

За домом была заснеженная лужайка с невысокой горкой. Поодаль стояли скамейки.

Снег был, не то, что в центре, и вычищен только на тротуаре и у подъезда. К лужайке вела протоптанная тропинка вдоль торца дома.

Они спрятались за углом. Лужайка была, как на ладони. Здесь были несколько мам в пальто и платках, почти неотличимые друг от друга. Они стояли кучкой, разговаривали, а малыши летели с горки, на чём попало.

Иногда чья-то мама отвлекалась от разговора, помогала своему ребёнку внести наверх кусок фанеры, крышку от бочки или специальную пластмассовую лепёшку, усаживала, подталкивала и бежала вниз.

Антон пытался угадать среди женщин ту, что видел в Санаторной зоне, но не мог.

И вдруг на горке случилась авария.

В большую фанеру с двумя девочками в одинаковых оранжевых комбинезонах врезался мальчишка – он вообще ехал на собственной попке. Фанера закрутилась, и все, кто ехал следом, и девочки, и мальчишка, одной кучей покатились вниз кувырком.

Антон рванулся помочь, но Лорд удержал его. Все мамы бросились вытаскивать своих барахтающихся и хохочущих малышей из общей кучи.

Мамы, конечно, испугались больше. Одна отвела в сторону двух оранжевых девочек, они были все в снегу, без шапочек, похожие друг на друга, как две капли воды и ещё на маленьких снеговиков. Мама вернулась, извлекла из снега две шапочки с помпонами, отряхнула их, по очереди надела на девочек. Отряхивала их одну за другой, обнимала.

– Вы не испугались?

– Нет, нисколечко! – сказала одна.

– Не успели, – засмеялась другая.

– Таня, сними варежки, отряхни. Хорошо, что они на резинке, не потерялись. И ты, Леночка, тоже. Не ударились, нигде не болит?

– Не ударились! – ответили девочки хором.

– Можно, мы ещё покатаемся?

– Нет, хватит на сегодня.

– Мамочка, пожалуйста! Смотри, все опять катаются!

– Нет, я сказала. Посидите дома, почитаете книжку. Каникулы кончаются, а вы ни одной сказки сами не прочли. Что вы скажете Галине Николаевне? Что все буквы забыли за каникулы?

Она шла к подъезду, и он увидел её милое лицо, раскрасневшееся от морозца. И узнал сразу. Она улыбалась и была очень красивая. Самая красивая на свете!

Они вошли в подъезд, поднялись к себе на этаж. Но раньше, чем успели открыть дверь, на площадке появилась соседка:

– Марина, скажи своим знакомым, чтобы не приводили собак. Все говорят – умная, не кусается. Собаки непредсказуемы, мало ли что!

– Какие собаки, какие знакомые? – удивилась Марина.

– Тебе видней. – И сердито отвернулась.

Антон стоял и не мог сдвинуться с места. У него, оказывается, есть сестрёнки, маленькие, целых две. Как хорошо было бы жить вместе с ними! Он бы заботился о них, защищал, никому не давал в обиду. И уж точно научил бы читать, и вообще помогал с уроками.

И маме помогал бы, делал всё, что попросит. Но, наверно, родных детей не просят, тётя Аня не говорит Лесе:

– Я тебя прошу. Просто – поубирай, посуду помой сразу, не оставляй на потом!

Ну и ему бы так говорила. И он помогал бы и слушался!

Лорд потянул поводок. Пора возвращаться.

Он шёл и плакал, не смотрел в навигатор, и вообще не разбирал дороги. Повернул не там, пошёл по другой улице. И заблудился бы, конечно, если бы не Лорд.

Умный пёс безошибочно привёл его к своему дому. Сел у подъезда.

– Антон, я всё понял, но плакать тебе больше нельзя. Леся и Роман подумают – ты боялся, что не найдём дорогу, и плачешь поэтому.

Антон вытер слёзы варежкой, вздохнул и набрал знакомый код. В доме был переполох. Леся плакала, Роман ходил по комнате. На звонок выбежали оба:

– Антон, где ты был? Почему телефон не отвечает? Мы уже в полицию звонить собирались.

– Мы решили, я решил немного погулять с Лордом по городу.

Врать не умели ни он, ни пёс. Лорд виновато опустил голову и ушёл в другую комнату.

Ромка посмотрел внимательно на своего друга и всё понял. Морская, дом три, квартира двадцать семь! Но виду не подал. Если Антон захочет, расскажет сам. Может, потом, сейчас ему, наверно, очень больно…

Всё когда-нибудь кончается, хорошее почему-то слишком быстро. Антону пора было возвращаться. Отвозила его Женя. Ромка с Лёлей махали вслед автобусу, пока он не стала далёкой точкой на белом шоссе.

Они остались вдвоём на остановке.

– Мы же будем видеться с тобой? – спросил Ромка.

– Конечно! И обязательно поедем к Антону.

– Надо только собрать деньги на билеты.

– Соберём, не бойся. Мне дают – то папа, то мама, то Жека.

– А мне – только на завтраки в школе.

– Не переживай, это чепуха, на самом деле.

– А он – правда, твой брат?

– Разве бы его держали там! Мне просто хочется, чтобы он был рядом.

– Осенью его должны перевести из санатория, если Виктор Сергеевич докажет, что он здоров. Он будет жить в детском доме здесь, в Городе. Тогда мы сможем видеться часто, и вы сможете брать его на выходные.

– Было бы здорово! Хоть бы получилось.

– Пойдём, погуляем?

Антон молчал в автобусе. Будто отрезало – весь этот праздник, жизнь, которая ему не светит. У него нет и не будет своей семьи, родных людей.

Его, наверно, отправят в какой-нибудь детский дом. А может и останется в третьем корпусе, его диагноз не отменялся. Но в санатории нет восьмого класса! У него всё отражалось на лице, и эти горькие мысли тоже.

И Женя чувствовала себя предательницей. Институт, конечно, отнимал массу времени. А всё свободное занимал Сергей. Надо с ним поговорить, в субботу она будет с Антоном, а воскресенье – ему…

Уезжая, она не могла смотреть Антону в глаза, и твердила:

– Ну что ты расстраиваешься? Начнутся занятия, тебе некогда будет скучать. Я буду приезжать, я тебе обещаю! А летом, на каникулах, мы опять что-нибудь придумаем.

Но всю обратную дорогу перед ней маячили отчаянные глаза Антона, будто он прощался с ней навсегда. Он не верил, что она не бросит его. Странно, после каникул – кажется, ещё меньше верил.

Дома её ждал семейный совет. Без Сергея, его привечали, но ещё не считали членом семьи.

– Так, – сказал отец, – проведём разбор полётов. Хороший мальчик, очень хороший. Но впечатлительный и ранимый, ты это учитываешь, Жека? Он открыт и дружелюбен, нам было с ним легко на самом деле. Но он очень привязан к тебе. Ты это понимаешь? И то, что мы в ответе за тех, кого приручили – не отменяется. Что будет дальше? Ты не думала, когда привозила его сюда, что это будет контрастом для него – наш дом и тамошний третий корпус?